нагорно-карабахского урегулирования омрачился новым всплеском милитаристской риторики с обеих сторон. Сначала жесткие заявления сделал президент Азербайджана Ильхам Алиев. Выступая на траурной церемонии, посвященной прощанию с солдатами азербайджанской армии, погибшими в ходе столкновений на линии прекращения огня в нынешнем году, Алиев озвучил следующие тезисы: "Переговоры будут идти, пока у нас есть надежда на восстановление территориальной целостности этим путем... Если мы увидим, что это невозможно, тогда азербайджанское государство восстановит свою территориальную целостность, используя военный путь... Мы в любой момент сможем восстановить территориальную целостность страны военным путем".

Обычно милитаристская риторика Еревана более сдержанна. Не потому, что в Баку среди политиков много экстремистов, а в Армении сплошь пацифисты и миротворцы. Просто по итогам военного конфликта 1991-1994 гг. победа была одержана армянской стороной, и нагнетать милитаристские настроения армянскому руководству не выгодно с прагматической точки зрения. Иначе не избежать жесткого внешнего давления со стороны ведущих мировых игроков. В этой связи жесткая риторика Баку в последние годы часто оставалась без ответа. Напротив, армянские дипломаты использовали азербайджанские выпады на переговорах для доказательства неконструктивности позиции противоположной стороны.

Очень часто милитаризм используется сторонами, как инструмент для решения той или иной задачи

Но на сей раз Ереван не сдержался, и отмалчиваться не стал. Министр обороны республики Сейран Оганян в интервью армянскому Общественному телевидению заявил: "Вооруженные силы Армении, в особенности на арцахском участке, сделают все, чтобы в случае необходимости принудить к миру Азербайджан... Мы в состоянии защищать нашу страну, нашу родную землю". При этом Оганян провел анализ военно-политической конфигурации в конфликтном регионе. По его словам, Азербайджан наращивает количественные параметры своих вооруженных сил, но при этом уровень боеспособности, качественные показатели и морально-психологическая подготовка армянской армии выглядят сегодня более предпочтительно. Понятное дело, что министр не может выступать в роли беспристрастного независимого аналитика. И, скорее всего, его оптимизм потребовал бы некоторой корректировки со стороны внешних наблюдателей. Однако политический смысл его сигнала понятен: армянская сторона предпочитает держать "порох сухим", и на жесткие выпады готова ответить адекватно.

Получается парадокс. С одной стороны, в конце октября конфликтующие стороны сделали небольшой шаг на встречу друг другу, согласившись с необходимостью начать гуманитарное сотрудничество. С другой стороны, этот шаг спровоцировал новый виток информационного противостояния. Ведь заявление Алиева прозвучало после того, как Азербайджану были переданы тела погибших военнослужащих. В свою очередь, отповедь министра обороны Армении была спровоцирована риторикой главы азербайджанского государства. Выходит, что попытки выйти на компромисс снова срываются. И не какими-то внешними силами, а самими сторонами конфликта. Ведь теперь для того, чтобы наполнить реальным содержанием хотя бы скромные астраханские договоренности, нужно "переварить" новые отравляющие порции милитаристской риторики. Но чтобы процесс "переваривания" был более успешным, следует лучше понимать причины таких обострений.

Начнем с того, что воинственные заявления, которые время от времени звучат из уст азербайджанских и армянских политиков и военных, не объясняются только лишь эмоционально-психологическими особенностями двух государственных элит. Очень часто милитаризм используется, как рациональный инструмент для решения той или иной задачи, как внутри страны, так и вне ее. Так, в 2009 году волнообразный рост воинственных заявлений Ильхама Алиева объяснялся страхами Баку по поводу возможного успеха армяно-турецкой нормализации. Ведь, если бы Протоколы, подписанные в октябре 2009 года в Цюрихе, были ратифицированы парламентами Армении и Турции, армяно-турецкая сухопутная граница была бы открыта. К тому же Ереван получал бы дополнительное окно в мир, улучшение отношений с Анкарой и отдаление Азербайджана от своего главного союзника. Все это не входило в планы Баку, а потому Алиев и его команда сделали все, чтобы этому процессу помешать. Воевать они не собирались, но пытались накалить обстановку в целях давления на Армению и сдерживания миротворческих инициатив Турции.

Впрочем, и Ереван действует по схожим схемам. Как только давление на армянскую сторону со стороны США и РФ нарастает, в республике начинаются дискуссии по поводу признания Нагорного Карабаха. Таким образом, происходит "повышение ставок" в игре. Страны-сопредседатели Минской группы ОБСЕ не желают признания НКР, поскольку это таит в себе много неизвестного и непредсказуемого для турбулентного кавказского региона.

В двух конфликтующих обществах любую уступку рассматривают, как едва ли не предательство

Однако такой "рациональный милитаризм" не вырос сам по себе на пустом месте. Он базируется на гораздо более сложных основаниях. "Карабахская идея" является краеугольным камнем постсоветской идентичности армян и азербайджанцев. Она же стала основой для легитимности двух государств и их политических элит. Без Карабаха сама независимость Армении и Азербайджана не была бы очевидна. Вспомним хотя бы, с чего начинались выступления карабахских армян. Они начинались под лозунгами "Ленин, партия, Горбачев!" и в поддержку "перестройки".

Что же касается Азербайджана, то там даже в марте 1991 года на референдуме о поддержке обновленного СССР большинство проголосовало положительно, а структуры КПСС просуществовали вплоть до августовского путча. И все потому, что республиканские элиты надеялись с помощью союзного руководства решить спор о принадлежности Нагорного Карабаха. И лишь по мере того, как этот вопрос оставался нерешенным, они становились более радикальными в своем стремлении обрести национальную независимость. Последняя, в свою очередь, открывала теоретическую возможность такого решения на основе максималистских требований: "нам – все, врагам – ничего". И эта концепция так и осталась ведущей в политическом дискурсе и Армении, и Азербайджана.

Именно поэтому в двух конфликтующих обществах и рассматривают любую уступку, как едва ли не предательство. Вследствие этого элитам двух государств приходится разыгрывать "патриотическую карту", то есть оправдываться в своих попытках прийти к соглашению о чем-либо. Ведь общественное мнение в двух республиках нацелено на "полную победу", а не на компромисс.

В итоге получается замкнутый круг. С одной стороны, власть эти максималистские устремления всячески пестует и поддерживает, но с другой, – является заложницей общественного мнения, которое весьма далеко от пацифизма. В вопросе о принадлежности спорной земли общественные активисты выступают часто с более жестких позиций, чем власть. Хотя бы потому, что в отличие от власти они не вовлечены в процесс принятия решений и не несут ответственности за сказанное.

По своему поведению элиты Армении и Азербайджана напоминают республиканские власти СССР

Впрочем, в карабахском процессе есть еще один парадокс. Конфликтующие стороны не пытаются искать компромиссы и исповедуют формулу "победа одного – поражение другого". Но при этом все надежды на справедливый мир они охотно возлагают на третьи стороны. Отсюда и весьма популярные тезисы о том, что "ключи мира" в регионе находятся в Москве, Вашингтоне или Брюсселе.

Таким образом, по своему поведению государственные элиты Армении и Азербайджана напоминают республиканские власти СССР, которые ждали "ценных указаний" от Политбюро. В этом проявляется, к сожалению, недостаточная зрелость постсоветских республик, которые не готовы уступать сами, но теоретически готовы принять компромиссы из третьих рук. Но при всем желании эти третьи руки не могут гарантировать мир в Карабахе, если стороны не будут демонстрировать стремления к изменению ситуации.

Пока же Азербайджан не хочет слышать ни о чем, кроме возвращения Карабаха в состав республики, забывая, что в таковом качестве он пребывал в составе Азербайджанской ССР, которая не была самостоятельным государством. Армения, в свою очередь, не допускает и мысли об утрате контроля над НКР и "поясом безопасности" вокруг него, хотя сам пояс не был частью Нагорно-Карабахской автономной области.

Такое положение будет сохраняться до тех пор, пока стороны не начнут рационализировать мирный процесс и не откажутся от дискуссий о "сакральном значении своей земли" в пользу разговоров о минимизации гуманитарных издержек, расширений контактов между людьми, оставив в стороне вопрос о статусе НКР.