 Это
интервью с баронессой Кокс было опубликовано в "ГА" 11 лет назад – 7
апреля 2001 года. Мы решили вновь напечатать его с сокращениями сегодня,
в день 20-летия страшной трагедии, произошедшей 10 апреля 1992г. в
деревне Марага Мартакертского района.
Интервью Кэролайн Кокс, которая побывала в Мараге практически
сразу после трагедии, - это поистине бесценные свидетельства очевидца
последствий резни, подкрепленные сделанными в тот же день видео- и
фотокадрами. Эти свидетельства и оценки остаются актуальными и по сей
день, потому что до сих пор не даны адекватные оценки, а мир продолжает
пребывать в неведении о совершенном злодеянии.
Безусловно, за последние 2 года в этом направлении сделано
немало, в рамках реализуемого Центром информации и общественных связей
аппарата президента РА проекта "Обыкновенный геноцид" снят
документальный фильм и создан сайт maragha.org. Однако набирающая
обороты политика армянофобии и фальсификации истории карабахского
противостояния делают задачу обращения в международные правовые
инстанции по вопросу Мараги, возможно, еще более настоятельной. И в этом
смысле также интервью баронессы Кокс звучит сегодня более актуально.
- Леди Кокс, вспомните, пожалуйста, что вы увидели в Мараге в те апрельские дни 1992г.?
- То, что мы увидели там, не поддается описанию. Деревня была абсолютно
разрушена, точнее, разгромлена. Люди хоронили погибших - вернее, то, что
можно было хоронить: останки разрубленных и распиленных на куски тел,
сожженных заживо и замученных. Некоторые были похоронены накануне, и мы
произвели эксгумацию для того, чтобы заснять их на фотопленку, хотя
понимали, как это трудно для армян.
На кадрах, сделанных в те дни в Мараге, запечатлены свидетельства
происшедшей здесь ужасной резни: обезглавленные и расчлененные тела,
останки детей, окровавленная земля и куски тел в тех местах, где
азербайджанцы распиливали живых людей. Мы видели острые серпы с
запекшейся кровью, которые использовали для расчленения, - наверное, их
тоже надо было взять в качестве доказательств, но я просто не смогла
сделать это. Убив таким образом жителей Мараги, азербайджанцы затем
разграбили и подожгли село. Кстати, нам рассказывали, что после солдат
сюда заявились и гражданские лица с чемоданами, завершившие грабеж. Мы
увидели валявшиеся на земле некоторые из этих набитых добром сумок,
которые мародерам не удалось унести.
Жители Мараги, которым посчастливилось убежать и спастись от резни,
возвращались в село. Меня поразил тот факт, что вернувшиеся первым делом
искали среди пепелищ родного дома уцелевшие фотографии погибших родных.
То, что рассказали нам очевидцы, полностью совпадало с увиденным нами, и
все это запечатлено на фотоснимках и видеопленке. Нападение произошло в
7 часов утра 10 апреля: вначале село обстреливали из артиллерийских
орудий, затем вошли танки, следом - солдаты. И началась бойня.
В больнице соседнего села я поговорила с медсестрой, потерявшей
своего сына и еще 14 родных. Невозможно было найти слова, чтобы утешить,
и мы просто вместе плакали. Потом я спросила: могу ли помочь
чем-нибудь? Мне казалось, что эта женщина должна была бы быть разгневана
и озлоблена, но она всего лишь сказала: "Я работаю в этой больнице
медсестрой долгие годы, я видела, как лекарства и медикаменты,
привезенные вами, спасли и помогли людям. Все, что я хочу сказать:
спасибо вам и спасибо всем, кто помогал нам в это тяжелое время". Меня
это потрясло, и я считаю эти слова честью для себя, ибо не уверена, что
смогла бы сказать так спустя буквально сутки после потери своего
ребенка... Вечером того же дня мы встретились с Артуром Мкртчяном,
тогдашним президентом Нагорного Карабаха. Со мной были западные
журналисты, которые, к сожалению, не смогли побывать в Мараге, поскольку
были на границе. И я спросила Артура: "Можете ли вы объяснить прессе,
что произошло в вашем селе Марага?" Он ответил: "Не могу. - И добавил: -
Мы, армяне, никогда не умели рассказывать о своих страданиях..."
У женщины, которая приветствовала нас, было столь умиротворенное и
спокойное лицо, что я никогда бы не подумала, что она потеряла родных.
Но после моего вопроса ее лицо резко изменилось, и она сказала: "Меня не
было в Мараге в тот день, но я потеряла всех четверых своих сыновей,
которые пытались защитить село и вышли с охотничьими ружьями против
танков. Я просто не хочу обременять вас своими личными переживаниями.
Сейчас я живу своими внуками, которых удалось вывезти из села".
- Вы часто встречаетесь с руководством Армении и НКР.
Спрашиваете ли вы их, почему эти и множество других материалов не
используются в ходе переговорного процесса, почему лжи и фальсификациям
Азербайджана должным образом не противопоставляется правда о событиях
этих лет? Почему до сих пор ни по одному из фактов не было обращения в
международные суды по правам человека?
- Думаю, они могут и должны делать это. В случае с Марагой мы имеем
абсолютно достоверные факты грубейших нарушений прав человека. Почему-то
азербайджанцы делают громкие заявления и обращаются в международные
инстанции по поводу событий в Ходжалу, где, как известно, все очень
неоднозначно, а армяне, имея неоспоримые доказательства по Мараге, не
делают этого. Если же говорить в целом, то я понимаю, конечно,
особенность армянского менталитета - не выставлять свои страдания
напоказ, но, с другой стороны, это очень важно использовать на
международной арене. Между тем в западной прессе бывает отражена в
основном только азербайджанская точка зрения.
Встретившись с министром Осканяном в палате лордов в ходе его визита в
Англию, я спросила обо всем этом. Он ответил, что азербайджанские
пресс-релизы годятся только для мусорной корзины и что посол
Азербайджана имеет много каналов и возможностей распространять свою
информацию, а армяне, мол, лишены этого. Но если наша небольшая
организация – "Международная христианская солидарность - может и делает
немало, почему ничего не делает государственная структура? МИД обязан
найти возможности и пути довести правду о карабахских событиях до
мировой общественности.
"Голос Армении"
|
