Предисловие

Любая правовая идея, принцип, даже конкретная норма рождается в результате того или иного социально-политического спроса. Конечно, в этом случае отсутствует взаимоотношение спроса и предложения в чисто экономическом смысле, однако мы не можем отрицать того, что упомянутые явления так или иначе также обусловлены предъявляемым спросом. И чем больше достижений в области политики, тем заметнее становится необходимость подобных правовых идей и принципов.

Принцип самоопределения наций не только не исключение, но и яркое проявление сказанного. Так, сегодня все чаще слышатся утверждения, что якобы в мире появилась социально-политическая потребность в раздробленных государствах, что, по моему глубокому убеждению, не вполне обоснованно. Когда число государств приближается к 220, а число этнических групп и национальностей превышает 2500, раздробленность государств не может быть привлекательной, а принцип национального самоопределения не может иметь однозначного содержательного объяснения и избежать политического маневрирования. Не следует игнорировать и то, что сегодня мировые сверхдержавы, будучи многонациональными по структуре, отнюдь не привержены к идее расчлененности государств, как бы ни были в этом якобы заинтересованы международные организации.

Кстати, о политических маневрах. Как многие правоведы, исповедующие различные идеологии и стандарты, так и разные политические деятели, в свою очередь, утверждают, что принцип самоопределения неизбежен и всегда является предметом политических маневров, однако следует отметить, что их причины и проявления различны. Так, например, российские правоведы и политические деятели зачастую маневром считают то, что под лозунгом самоопределения наций пытается вмешаться во внутренние дела государства1. Такой подход характерен и для других стран со сложной этнической структурой. Так, представитель Китая Ш. (Хуа) Гофен в своем выступлении на 4011-ом заседании Совета безопасности ООН по проблеме Косово выразил следующую мысль: «Этнические проблемы должны решаться исключительно правительствами и народами государств, их нельзя использовать как оружие для оправдания вмешательства во внутренние дела. В противном случае кончится реальная безопасность, а мир лишится возможности установить нормальный порядок».

Нетрудно заметить, что потребность в строго ограниченном истолковании права нации на самоопределение сопровождается пропагандой «пробуждения» факторов, якобы представляющих опасность для безопасности: под угрозой окажется хрупкий мир, человечество лишится возможности нормально, стабильно развиваться и т.д. Однако следует отметить, что в случае нарушения национальных прав вопрос права нации на самоопределение не должен стать предметом политических инсинуаций и причиной неоправданного затягивания решения проблемы, а наоборот – инструментом для скорейшего ее разрешения, ибо только такой подход заставит вести максимально сбалансированную политику по отношению к национальным меньшинствам и избежать попрания их прав.

Попытаемся по возможности убедительнее представить тот факт, что в данном случае речь идет о таком правовом явлении, при котором классический анализ и ссылки на известные международные организации, международные судебные инстанции и мнения специалистов не совсем оправданы. Добавим также, что в связи с указанными проблемами немаловажное значение имеют и явные исторические подтасовки и искажения, которые зачастую имеют успех именно по причине своего несравнимо широкого распространения.

Примечателен следующий пример: рассматривая события, происходившие в Османской империи в начале ХХ века, турецкие исследователи указывают на то, что вооруженные силы этой страны вынужденно проводили пролонгированные военные операции, имеющие национально-освободительную направленность, а по успешному завершению национально-освободительной борьбы М.Ататюрк приступил к формированию новой концепции участия вооруженных сил в политической жизни страны2. При этом прямо говорится, что национально-освободительная борьба имела целью освобождение страны от армянских захватчиков. В этом смысле вовсе не случайно, что нынешние власти Турции даже не скрывают своей заинтересованности в создании так называемой двусторонней комиссии, сформированной исключительно из специалистов-историков. По сути, они собираются сделать предметом обсуждения те документы и специально с этой целью подготовленные приказы и разного рода доклады, которые и будут «свидетельствовать» о справедливости миссии, осуществленной военными.

Жизнеспособность международного сотрудничества зиждется на нескольких основополагающих принципах, которые в совокупности составляют единую систему и взаимодополняют друг друга как по политическим, так и по юридическим критериям. В то же время в политической плоскости содержание и глубинная логика этих принципов искажается настолько (особенно если это сопровождается неоправданными оговорками и интересами), что правовое сознание общества неизбежно склоняется к некой «аксиоме», согласно которой между этими принципами существует некоторое противоречие, которое и препятствует правомерному решению арцахского вопроса. Как правило, право нации на самоопределение рассматривается в следующем противопоставлении с принципом территориальной целостности: оно якобы может быть правомерным, только если отдать предпочтение одному из них. В данном случае следует обратить внимание только на следующий аргумент: право нации на самоопределение считается не только принципом международного права, но и неотчуждаемым правом человека, и это придает последнему дополнительное содержание и смысл.

По поводу кажущегося противоречия между указанными правовыми институтами отметим, что, представляя результаты встречи президентов Армении и Азербайджана, состоявшейся в Казани в 2011г., некоторые наши политические деятели расценили прозвучавшие в выступлении нашего президента слова в пользу территориальной целостности как однозначное отступление от принципа национального самоопределения. Иными словами, у многих создалось искаженное представление, что принцип территориальной целостности якобы исключает право нации на самоопределение, и потому в политике, исходя из тех или иных интересов, предпочтение может быть отдано только одному из них. Таким образом, постепенно начинает доминировать мнение, заключающееся в том, что для успеха в политической плоскости мы должны найти обоснованные и неопровержимые аргументы, исключающие возможность применения принципа территориальной целостности. Полагаю, это бесперспективная, бесплодная позиция, диссонирующая с духом основополагающих принципов права.

Оба этих принципа закреплены в Уставе ООН, причем первый – в момент принятия самого Устава (п.4, ст.2), а второй – после его принятия (п.2, ст.1). Таким образом, закрепление принципа самоопределения наций не было однозначным и в кругах ООН, и, пожалуй, не случайно, что 15 мая 1945г. предложение о внесении поправки в устав было отклонено под тем предлогом, что это может стать юридическим обоснованием для вмешательства во внутренние дела государств.

Причем именно Нагорный Карабах представляет собой тот уникальный случай, когда определение правового статуса одновременно продиктовано положением как принципа территориальной целостности, так и права наций на самоопределение. При этом на начальном этапе он стал темой исключительно принципа территориальной целостности, и только впоследствии назрела необходимость руководствоваться и институтом права наций на самоопределение. Если проигнорировать институт территориальной целостности, то, по логике, придется смириться и с нынешним статусом Нахиджевана. Иной вопрос, насколько реальна на данном этапе тема статуса Нахиджевана, однако, думается, следует признать, что в обоих случаях подходы одинаковы, а их игнорирование приведет к провалу разработки цельной и всеохватной правовой политики.

В принципе, между двумя этими институтами и не может быть противоречий, свидетельством тому – их правовая направленность. Территориальная целостность предполагает защиту внешних границ государства от агрессии со стороны иных государств, в то время как национальное самоопределение имеет исключительно внутригосударственную направленность и призвано урегулировать правовое разрешение проблем международного значения, возникающих внутри страны. Даже если право наций на самоопределение сопровождается требованием иметь собственное государство, все равно оно остается исключительно внутренней проблемой государства и правовым институтом, регулирующим внутригосударственные отношения. Более того, когда в результате национально-освободительного движения формируется система органов власти, тогда признание их не может быть расценено как нарушение принципа территориальной целостности, поскольку в данном случае внешние границы государства не нарушены вследствие внешней агрессии.

Доказательством тому, что противоречие между этими принципами – миф, продиктованный политическими разногласиями и отражающий именно их, являются соответствующие международные исследования. В случае возникновения глубокого противоречия между сторонами даже полномочные и авторитетные международные организации не в силах предотвратить дальнейшие конфликты, а в отдельных случаях – даже военные столкновения. Так, около 150 человек арестованы за применение насилия во время военных столкновений в январе с.г. на границе Косово. Практический анализ показывает, что подобные негативные явления исключаются только в том случае, если применение принципа национального самоопределения происходит не по принуждению, а при мирном соглашении сторон, ярким доказательством чего является распад Чехословакии.

Вообще, ослабление политических конфликтов и избежание правовых нарушений по этническим причинам само по себе притупляет и повышенный интерес к принципу национального самоопределения. Характерен опыт Шотландии: результаты опросов, периодически проводимых здесь в последнее время, показывают, что постепенно сокращается число лиц, желающих путем референдума создать независимое государство на основе права наций на самоопределение. Если в 2007г. сторонники референдума составляли 74 процента опрошенных, а сторонники независимого государства – 51, то уже в 2009г. зарегистрировано соответственно 57 и 33 процента.

А теперь вернемся к замечаниям, относящимся к причинам возникновения и распространения упомянутого принципа. Хронология некоторых исторических событий показывает, что потребность в применении этого принципа изначально была весьма высока после Первой мировой войны, когда сформировался СССР со своей многонациональной структурой. Международные силы пытались путем активизации этого принципа некоторым образом повлиять на историко-политические процессы. В итоге эта политика возымела эффект бумеранга, ибо способствовала беспрецедентно быстрому развалу мирового колониализма. С другой стороны, советская система в кратчайшие сроки и вынужденно внедрила различные решения национального самоопределения, своеобразными проявлениями которых стали Нагорный Карабах и Нахиджеван.

Однако, как мы уже отметили, еще до этих перемен Нагорный Карабах и Нахиджеван стали предметом спора, связанного с принципом территориальной целостности, о чем мы поговорим ниже. Полный анализ сформировавшихся на сегодняшний день научно-практических подходов показывает, что по поводу принципа национального самоопределения на сегодняшний день доминируют следующие позиции:

а) в англо-саксонской правовой системе предпочтение отдается следующему основополагающему положению: «нация – исключительно этническая или культурная общность, в то время как государство обладает более высокой степенью суверенитета»3. Именно эта отправная точка и придает праву национального самоопределения такое содержание, которое ограничивается исключительно вопросами социального и экономического характера;

б) по сути, принятая на материке правовая система, одновременно проявляя осторожность, также не отрицает ограниченное комментирование права наций на самоопределение, однако доминирующей является та юридическая позиция, согласно которой она может включать политические требования, если в данном регионе (в рамках данного права) в результате национально-освободительного движения сформировалась соответствующая система властных структур4.

В основе данной идеологии лежат и чисто практические выводы, ибо многонациональные государства стремятся исключить подобное развитие событий благодаря своей целенаправленной политике. И если на деле это кажется вполне логичным, то, в конечном счете, стремление к независимой государственности может считаться оправданным, если в той или иной степени игнорируются права и интересы данной этнической общности. Более того: когда государства пытаются сбалансировать и стабилизировать ситуацию, совершая надежные и последовательные шаги, стремление к самоопределению постепенно угасает.

Отметим, что изучение мирового опыта показывает, что ныне весь спектр правовой оценки направлен именно на вопрос: насколько происходящие в том или ином регионе события совпадают с международной позицией относительно национально-освободительных движений и в результате сформировавшихся властных структур. Мы полагаем, что если есть необходимость говорить о политических маневрах, то они сконцентрированы именно вокруг данного вопроса, а все другие разногласия и различные позиции носят сугубо второстепенный характер.

Некоторые фрагменты культурно-правового наследия прошлого

Тема объемная, обширная, поэтому мы не ставим себе целью сделать материалом систематизированного исследования всю правовую культуру прошлого, однако, чтобы составить адекватное представление об этом явлении, следует рассмотреть некоторые характерные, знаковые события. Особо отметим, что откровенный дилетантизм в отношении принципов территориальной целостности и самоопределения наций царил, пожалуй, в советской системе. Кстати, чисто инерционно именно ошибки того периода предопределяют некоторые процессы и в наше время.

Так, право на самоопределение принадлежит исключительно какому-либо конкретному народу или нации, и, как правило, название сформировавшегося суверена также определяется самоназванием именно этого народа или нации. Непонятным исключением из общего правила являются как Новый Нахиджеван (которому была предписана бóльшая самостоятельность), так и Нагорный Карабах. Оба представляют собой исторические территории со своими географическими названиями. На том же бескрайнем советском пространстве название ни одного из почти ста автономных формирований (автономные округа, автономные области и др.) не имело отношения к сугубо географическим названиям. Логичным считалось обратное, когда название нации или национальности предопределяло название данной страны или региона. Например, сформированные в соседней Грузии объединения также носили названия наций и национальностей – Абхазия, Аджария, Осетия и др.

А создание этих автономных образований со странными названиями, вероятно, преследовало одну цель: осуществить далеко идущую политику, чтобы не было столь явно видно, что право на суверенитет предоставлено именно армянскому населению. Это было не столько решением проблемы, сколько искажением этого решения, попыткой смазать, завуалировать национальный фактор. В частности, в случае самоопределения армянского по происхождению населения две эти территории попросту должны были считаться частью Армянской ССР, чего как раз и избегали советские власти, отдав предпочтение столь странному и сомнительному варианту (впоследствии это получило свое название – злополучная «паритетная политика»), горькие плоды которой мы вкушаем до сих пор.

Таким образом, на этих территориях жили в основном армяне, которые численно явно преобладали, а также немногочисленные азербайджанцы. Армяне не нуждались в самоопределении, ибо на тот момент у них был более высокий (с точки зрения советской государственности) суверенитет, а об азербайджанцах вообще речь не шла по той простой причине, что эти территории уже насильно были присоединены к Азербайджану. Иными словами, этот шедевр прикладного применения принципа национального самоопределения, не укладывающийся ни в какую логику, не имел аналогов даже в советской системе.

Более того, чтобы разговоры о праве армянского населения на самоопределение стали анахронизмом, было сделано все, чтобы разредить плотное армянское население и обеспечить «интернациональный» состав. А «плавный» переход к принципу национального самоопределения, пожалуй, был продиктован некоторыми историческими событиями, о которых мы уже говорили в общих чертах. Однако конкретно в случае с Нагорным Карабахом и Нахиджеваном проблема имеет совершенно иной подтекст. Обратимся к некому весьма важному с правово-политической и исторической точек зрения документу. Речь идет о соглашении «О мире между Республикой Армения и РСФСР», заключенному 10 августа 1920г. между Советской Россией и Республикой Армения5.

В 3-ем пункте упомянутого соглашения уточняются внешние границы между двумя независимыми государствами, равно как и спорными территориями – это Карабах, Зангезур и Нахиджеван. Причем в том же пункте четко прописано: тот факт, что эти спорные территории заняты русской армией, никоим образом не означает их принадлежность Советской России. Просто это расценивалось как залог безопасности населения данных территорий. В то же время было четко прописано и другое положение, согласно которому окончательная принадлежность территорий будет определена соглашением, которое будет принято в дальнейшем Советской Россией и Республикой Армения.

Отметим, что ныне в архивах МИД Российской Федерации находится проект того «предстоящего» соглашения, по которому Советская Россия готовилась вывести войска из Карабаха, возвратив его Республике Армения с одним условием: чтобы Турция имела коридор в Советский Азербайджан6.

Таким образом, указанное соглашение дает основание для следующих выводов:

а) изначально Карабах, наряду с другими территориями, был предметом исключительно территориального спора;

б) вопрос о принадлежности этих территорий был предметом спора не между Азербайджаном и Республикой Армения, а между Советской Россией и Республикой Армения;

в) в результате произошедшей революции требование 3-го пункта было проигнорировано, поскольку принадлежность указанных территорий должна была определиться не решением Кавбюро7, а исключительно соглашением между двумя указанными государствами;

г) известным решением Кавбюро предпочтение было отдано не разрешению территориального спора, а искусственному, неправомерному «удовлетворению» права национального самоопределения;

д) до 1920г. Азербайджана не существовало как государства, с которым можно было бы заключить международный договор, его интересы представляло другой государство, в данном случае – Советская Россия.

Тот факт, что сегодня в проблеме Нагорного Карабаха предпочтение отдается праву на самоопределение, а вопрос территориальной целостности Республики Армения или игнорируется, или становится предметом обсуждения с чрезвычайной осторожностью – обусловлен именно вышеупомянутой эволюцией.

Национально-освободительное движение как субъект международного права

Важно подчеркнуть, что в случае с Нагорным Карабахом в качестве дополнительного аргумента выступает также фактор национально-освободительного движения, что полностью соответствует всем четырем принципам признания государства, закрепленным конвенцией в 1933г. в Монтевидео. Причем Косово и Абхазию многие юристы также считают территориями, соответствующими требованиям конвенции Монтевидео8. Картина станет цельной, если иметь в виду, что относительно Нагорного Карабаха эти принципы более чем достоверны и гарантированны, а игнорирование их – это исключительно из области политики.

Кстати, исследования исторических событий в правовом аспекте приводят к убеждению, что во всех тех случаях, когда право национального самоопределения сопровождается национально-освободительным движением, вероятность признания государства намного возрастает. Вообще, применение силы со стороны народа или какой-то его части по отношению к законной власти (например, восстание) сегодня также считается правомерным основным законом некоторых государств. А это дает основание полагать, что при наличии некоторых предусловий современные теории права считают вышеописанную ситуацию вполне правомерной.

Говоря об основаниях, позволяющих считать борьбу за принцип самоопределения легитимной, полагаю, что использование права национального самоопределения может считаться обоснованным и правомерным и привести к международному признанию государства только в том случае, когда борющаяся за свое освобождение нация или этническая группа сумела сформировать систему властных органов, способных выступать в межгосударственных отношениях от имени данного народа. В пользу такого вывода говорит международный опыт по данной проблеме.

Добавим, что для беспрепятственного и бесперебойного осуществления права наций на самоопределение вовсе не обязателен аргумент относительно национально-освободительного движения, особенно в том случае, когда между самоопределяющимися субъектами нет конфликтогенных столкновений, как, например, было в случае с Чехословакией: для применения упомянутого принципа достаточно было их простого волеизъявления и способности формировать соответствующие органы государственной власти.

Конечно, сами по себе эти размышления не могут привести к выводу, что таким образом любое этническое формирование приобретает юридическую возможность в полной мере и беспрепятственно осуществить вооруженные действия против состоявшегося государства и отделиться.

Отметим, что с этой точки зрения уязвимость варианта решения может иметь право на существование, поэтому рассмотрим проблему и переосмыслим ее дополнительными и уточняющими доводами. В частности, анализ международных правовых документов подводит к убеждению, что подобные движения правомерны, если исчерпаны все иные законные методы восстановления попранных прав.

«Косово» как прецедент

То, что консультативно-юридическая позиция международной судебной инстанции в отношении Косово (с точки зрения обоснованности юридических подходов) – это прецедент для национального самоопределения Арцаха, не оставляет места для сомнений. Конечно, в данном случае есть правовые вопросы второстепенного значения, однако они не имеют решающего значения в рамках арцахской проблемы. В данном случае это касается:

а) юридической силы международного судебного акта;

б) заранее объявленной оценки международной общественности относительно легитимности временного правительства Косово (заметим, что легитимность власти Нагорного Карабаха, избранного однозначно демократическим путем и порядком, по сей день ставится под сомнение международной общественностью) и т.д.

Это общеизвестные факты, однако темой исследования являются не юридические основы и варианты применения права наций на самоопределение (они и не должны быть тождественны), а исключительно содержательный аспект этого принципа. А в содержательном плане Косово, конечно, прецедент для самоопределения национального меньшинства на территории какого-либо государства.

Причем международные юридические основы упомянутого принципа не придают никакого политико-юридического значения тому, имеет ли данная нация государственность на иной территории или нет. Эта позиция была уважаема даже в советской системе. Иной вопрос, что в результате национального самоопределения данная нация вправе принять решение о присоединении к уже установившейся государственности.

Политический маневр в данном случае связан только с вопросом о признании сформированной власти, в частности, в нем прослеживается двойной стандарт, что проявляется в разном подходе к органам власти, сформированным одинаковым порядком и в одинаковых условиях. В конечном счете, невозможно дать какого-либо правомерного и обоснованного ответа на вопрос: почему к сформированному в Косово временному правительству международные организации относятся как к вполне легитимному, а власть Нагорного Карабаха, сформированную в соответствии со всеми демократическими нормами и регламентом и к тому же вполне состоявшуюся и успешно функционирующую уже довольно длительное время, просто не приемлют. Нетрудно догадаться, что если бы международные структуры дали адекватную оценку органам власти того же Нагорного Карабаха, то таким же был бы и правовой подход любой международной судебной инстанции.

Итак, проявлению одинакового правового подхода со стороны судебной инстанции препятствует исключительно стремление международных структур руководствоваться разными, двойными стандартами.

Международная ситуация как фактор, предопределяющий содержание национального самоопределения

 В той или иной стране отношение к праву национального самоопределения во многом обусловлено ситуацией в мире, которая воздействует в следующих направлениях:

а) в каком-либо ином регионе проявления права наций на самоопределение на деле воспринимаются как прецедент, вследствие чего шаги в связи с этим становятся более последовательными или наоборот, что обусловлено проявлением упомятнутого международного опыта;

б) проблема по возможности организованного противодействия военной интервенции извне на какое-то время снимает с политической повестки внутриполитические национальные проблемы. В частности, зачастую внимание к этим проблемам притупляется в случае постоянных угроз Пакистана и Китая в отношении Индии9;

в) зачастую мировые финансово-экономические кризисы, равно как и указанного типа санкции со стороны международных организаций, также могут на какое-то время приостановить политические устремления, направленные на разрешение национальных проблем.

Границы факторов международного плана, влияющих на решение указанных проблем, чрезвычайно широки, просто мы попытались выделить наиболее значительные и характеризующие факторы.

Религия и межнациональная проблема

Религиозный фактор предлагает такие вопросы, которые уже полностью не укладываются в рамки вышеперечисленных комментариев. В частности, вследствие различных исторических событий формируются социальные группировки (не только на национальной, но и исключительно на религиозной почве), питающие по отношению друг к другу антипатию и стремящиеся иметь дифференцированные государственные структуры.

Проблема еще больше осложняется, когда этот фактор дает о себе знать в мононациональных странах, когда часть населения исповедует иную религию или даже иную ветвь той же религии (последнее особенно характерно для арабских стран мусульманского мира, однако свое отражение нашло также в таких светских государствах, как, например, Индия, Китай и др.). В условиях проявления нынешнего религиозного фанатизма игнорировать эту проблему просто не представляется возможным.

Однако считаем весьма важным подчеркнуть, что фактор религиозных конфликтов не имеет никакого правого-политического отношения к содержанию права национального самоопределения. Инциденты на религиозной почве или запрограммированная политика могут быть расценены как критерий, делающий национально-освободительное движение легитимным, но сам по себе он не может быть положен в основу разрешения упомянутой проблемы.

Постскриптум

Итак, в связи с содержанием права наций на самоопределение (даже в контексте взаимоисключающих позиций) доминирует положение о полноценном раскрытии волеизъявления относительно политической независимости, достигнутой в соответствии с международными правовыми нормами – в частности, путем референдума, и о международном признании его результатов, что становится преобладающим и актуальным при отсутствии национально-освободительного движения. Между тем, если свершившийся факт имеет уже юридическую ценность, то всякие намерения определить статус какого-либо региона различными вариантами права самоопределения – это, мягко говоря, из области взаимных уступок.

На основной, стержневой вопрос о том, какова должна быть юридическая база в случае со статусом Нагорного Карабаха, полагаем, следует ответить следующим образом: юридическим основанием статуса Нагорного Карабаха и, в частности его независимости, в равной степени должны быть принципы территориальной целостности и права наций на самоопределение. Причем принципа территориальной целостности уже вполне достаточно для разрешения этой проблемы.

Таким образом, в сложившейся ситуации дальнейший референдум на основании права национального самоопределения и иные юридические механизмы – это уже уступка, и не армянской стороне для разрешения правового статуса Нагорного Карабаха, а уступка именно азербайджанской стороне. К сожалению, сегодня азербайджанская сторона, да и некоторые армянские политические деятели понимают вопрос иначе и пытаются расценить такой подход как серьезное отступление в целях защиты государственных интересов.

Вкратце обратимся также к значению и юридической ценности переговоров по статусу Нагорного Карабаха с участием международных организаций. Более чем очевидно, что Нагорный Карабах – это состоявшееся государство как в юридическом, так и в чисто фактическом смысле, и его статус отнюдь не обусловлен различными переговорами. Последние совершенно ясно свидетельствуют о том, что они преследуют одну цель – предотвратить угрозу применения Азербайджаном политики агрессии по отношению к территории этого государства.

Однако такая позиция международных структур, по моему глубокому убеждению, в свою очередь чревата серьезной опасностью: государства могут беспрепятственно проводить, мягко говоря, дискриминационную и неприемлемую политику по отношению к народам, захваченным ими в результате различных исторических событий. Не случайно Азербайджан, не скрывая, заявляет, что в случае неоправданного затягивания вопроса он будет вынужден решить проблему военным путем. Убежден, что Азербайджан никогда не решится на серьезные шаги, однако само это явление уже нарушает нормальный ритм жизни Нагорного Карабаха и частично – мирное существование народа и его веру.

В конечном счете, о каких двусторонних переговорах может идти речь, если Азербайджан вообще не является стороной данного международного отношения, ему просто подарили территорию на основании акта откровенно незаконной, противоправной партии – решения Кавбюро.

Другой важный момент. К сожалению, многие партии сделали вопрос официального признания независимости Нагорного Карабаха материалом для популизма. Хотелось бы задать этим силам несколько вопросов:

а) а что, для признания независимости государства установлен особый юридический регламент?

б) разве Республика Армения не признала Нагорный Карабах не только де-факто, но и де-юре?

в) если Республика Армения попытается на основании какого-либо закона или иного юридического акта официально признать Нагорный Карабах, не будет ли это означать, что до этого Республика Армения имела международное сотрудничество с Нагорным Карабахом на незаконных, внеправовых основаниях?  

Итак, для признания государства не принят особо предусмотренный правовой акт, на практике признание независимости того или иного государства относится к области международных традиций. В частности, могут ли США утверждать, что не признают Нагорный Карабах в качестве субъекта международного права, если конгресс этого государства ежегодно принимает закон о предоставлении финансовой помощи Нагорному Карабаху?

В заключение добавим, что степень сформировавшейся государственности Нагорного Карабаха столь высока и поучительна, что он сам в одностороннем порядке признал юридическую силу основополагающих международных правовых документов и международных структур (иной вопрос, что этот правовой институт нуждается в дальнейшем усовершенствовании), а судебные инстанции в своих судебных актах принимают судебные акты Европейского суда по правам человека в качестве источника права.

1 См. Соболева И.В., Будущее мировой политики: через разрешение противоречия между принципом государственного суверенитета и правом наций на самоопределение – к новой эре международных отношений, с. 14, в сборнике научных статьей: Государственный суверенитет VS право наций на самоопределение, М.: 2011.

2 См., օրինակ, Karakartal B., Turkey: The Army as Guardian of the Political Order//The Polotocal Dilemmas of Military Regimes. L., 1985, էջ 47:

3 См. Miscevic N., Nationalism // Stanford Encycl, of Philosophy, 2001. 29 Nov.; rev. 2010. 1 June. Available at: http:// plato, stanford. edu/entries/nationalism.

4 См., օրինակ, Шмитт К., Понятие политического // Вопр. социологии. 1992. № 1, էջ 54:

5 Համաձայնագիրը ստորագրվել է Խորհրդային Ռուսաստանի լիազոր ներկայացուցիչ Բ.Վ. Լեգրանի և Հայաստանի Հանրապետության լիազոր ներկայացուցիչներ Ա.Ջամալյանի ու Ա.Բաբալյանի կողմից 1920թ. օգոստոսի 10-ին:

6 См. С.Тарасов, Мифы о Карабахском конфликте. Сборник статьей (Серия  Библиотека русско-армянского содружества ) – М.: Книжный Мир, 2012, էջ 9:    

7 Լեռնային Ղարաբաղն Ադրբեջանին բռնակցելու հարցում, ըստ պատմական փաստերի, վճռորոշ է եղել Թուրքիայի դերակատարումը, իսկ այդ հարցերն առավել հանգամանորեն լուսաբանված են С.Тарасов, Мифы о Карабахском конфликте. Сборник статьей (Серия  Библиотека русско-армянского содружества ) – М.: Книжный Мир, 2012. – 672 с.  աշխատությունում, քանի որ հեղինակն ունեցել է գաղտնի արխիվային փաստաթղթերին ծանոթանալու իրավական լայն հնարավորություն:

8 См., օրինակ, Соболева И.В., նշվ. աշխ., էջ 14:

9 Ներկայումս Հնդկաստանում հաշվվում է «անջատողական» առնվազն 9, Չինաստանում` 29 տարածաշրջան:

Геворг Даниелян, советник Конституционного суда, доктор юридических наук, профессор

http://nationalidea.am/articles.php?id=333