Замдиректора Института Кавказа, политолог Сергей Минасян в интервью Panorama.am прокомментировал дальнейшие пути урегулирования карабахского конфликта, а также развития, которые имели место после трехсторонней встречи президентов Армении, России и Азербайджана в Казани.  

– Как Вы оцениваете переговоры в Казани? Обеспечила ли эта встреча определенный прогресс в процессе урегулирования карабахского конфликта, или это была неудачная попытка?

– В плане продолжения процесса, да, прогресс был, поскольку любая переговорная встреча или мероприятие лучше, чем война, и с этой точки зрения встреча в Казани стала очередным позитивным событием. С другой стороны, я не отношусь к числу тех, кто ожидал от казанской встречи каких-либо быстрых перемен. И вообще, решение конфликта или быстрые перемены физически и технически невозможны. Надо понимать, что у каждой из конфликтующих сторон есть противоречащие противоположной стороне подходы и даже под внешнем давлением они едва ли могут достичь некого согласия.

Активизированная в последние годы воинственная риторика Азербайджана практически заставила внешние силы более серьезно обратиться к проблеме Нагорного Карабаха. Результатом этого стали положения, озвученные и в Довильском заявлении, и в заявлении Кэтрин Эштон – о приемлемости для всех сохранения статуса-кво. Возникает вопрос: о каком таком статусе-кво идет речь? Полагаю, слова эти относятся к статусу-кво, который существует в зоне конфликта, а не к формату – территории или решение конфликта. Это было бы нереально и несерьезно. Другое дело, если говорится о статусе-кво на линии соприкосновения. Когда действуют снайперы, это действительно неприемлемо. Точно так же, как неприемлема воинственная риторика Азербайджана, на которую акцентирует внимание и международное сообщество, и Россия. Для последней это представляет собой довольно серьезную проблему, и в связи с этим возможно подписание некого документа, который просто исключит или уменьшит опасность возобновления военных действий. Думаю, что определенные надежды еще есть и возможно пойти на такой шаг, даже если Азербайджан против. Однако ждать какого-либо перелома просто нереалистично.

– После встречи в Казани заявления азербайджанской стороны стали более жесткими. Чем это обусловлено?

– Не считаю, что заявления Азербайджана стали жестче. Ильхам Алиев начиная с 2003-2004 года все время заявляет, что завтра начнет войну. Могу даже сказать, что намерение прямо противоположное. Не знаю, совпадение ли это или некая формальная договоренность на казанских переговорах, или, может, заставили, однако на данный момент число инцидентов на линии соприкосновения довольно уменьшилось. С другой стороны, произошло практически хронологическое совпадение казанской встречи и военного парада в Баку, который Азербайджан всегда проводит 26 июня в связи с днем азербайджанской армии. Какого-либо концептуального, качественного изменения я не вижу, и, насколько мне известно, в формальном плане армянская сторона готовит ответ: 21 сентября в Армении состоится военный парад. Полагаю, что в «войне угроз» это будет равнозначный ответ.

– Заявления директора Государственной администрации по гражданской авиации Азербайджана о том, что они будут сбивать самолеты, осуществляющие рейс Ереван-Степанакерт, также следует рассматривать в этом контексте?

– Конечно, и вообще все подобные заявления составляют часть азербайджанской стратегии, поскольку иных рычагов воздействия и на Армению, и на НКР, и на международное сообщество у Азербайджана нет. После Косова и Абхазии на Западе никто всерьез не говорит, будто бы Нагорный Карабах не имеет права на независимость. Следовательно, в ход пускают единственный оставшийся ресурс – угрозу возобновления войны. Иного ресурса у Азербайджанa нет.

– Некоторые международные эксперты в неудаче казанских переговоров винят Россию. На самом ли деле это так?

– Безусловно, нет. Россия – это страна, которая на данный момент больше всех заинтересована в сохранении статуса-кво и мира на линии соприкосновения, поскольку в случае возобновления военных действий ей придется выбрать между своим стратегическим союзником, членом ОДКБ – Арменией – и важным партнером в энергетической сфере – Азербайджаном. Россия этого не желает, как логично нежелательно для нее быть вовлеченной в военные действия. Следовательно, Россия – это та сторона, которая максимально стремится сохранить мир и стабильность в зоне конфликта – даже путем предоставления Армении продовольственной и военно-технической помощи, что является также одним из обязательств российской стороны. Будучи союзником России в рамках ОДКБ, Армения имеет льготное право по более дешевым ценам закупать оружие и боеприпасы

– Какого хода от переговорного процесса можно ждать с учетом заявлений заинтересованных сторон?

– Несмотря на то, что последняя встреча не дала прямых результатов, однако подобные встречи будут иметь продолжение, поскольку сопредседательствующие страны, представляющие собой крупные державы, не позволят, чтобы переговорный процесс был прекращен.

– Некоторые эксперты говорят о необходимости внесения изменений в формат переговоров. Насколько эффективным будет, на Ваш взгляд, изменение формата Минской группы ОБСЕ?

– Эффективным это будет только и только в одном случае – если в формате переговоров число сторон будет равно не двум, а трем, то есть в случае вовлечения Нагорно-Карабахской Республики. Какую-либо иную сторону, которая может быть привлечена вместо трех держав, я исключаю. Ни Россия, ни США, ни Франция, которая одновременно представляет интересы Евросоюза, никому не уступят своей роли. Кроме того, не думаю, что какая-либо иная внешняя сила сможет лучше выполнять функции сопредседательствующих стран.

– А возможно такое, чтобы Франция была заменена Евросоюзом – уже на формальном уровне?

– Хотя такие разговоры ведутся, но не думаю, что это произойдет. Однако, если даже такое случится, каких-либо концептуальных изменений не будет, поскольку Франция и так представляет собой одно из важнейших государств-членов Евросоюза. С другой стороны, надо учитывать, что Франция традиционно и опыт имеет, и вовлечена в наш регион. Мне не кажется, что замена Франции Евросоюзом будет эффективным шагом, тем более что она и так в определенной степени представляет интересы Евросоюза.

– В таком случае считает ли Вы возможным в каком-либо формате участие стран региона?

– Если речь о Турции, то нет. Точно так же с Ираном, хотя ясно, что эта республика – та сторона, которая максимально заинтересована в сохранении существующих статуса-кво и географических границ.