Вера

Господь дал каждому из народов язык и Родину, а армянам – Армянское Нагорье. Это был Его завет и Его дар, который мы должны были беречь, но не сберегли и почти полностью потеряли. Армянский народ избран - избран для Армянского Нагорья, хочет или хочет этого признавать мир, хотим и признаем ли это мы, армяне уже XXI века, или нет.

В начале арцахской войны я видел своими глазами, насколько силен Азербайджан и как слабы мы. У нас практически не было вариантов выстоять и победить. Азербайджанцы сегодня сочиняют, что у нас была поддержка России. Какая поддержка? На нашей стороне солдат российской армии не воевал, чего не скажешь об азербайджанской стороне. Боеприпасы поступали по капле, мы все время находились на голодном пайке. В начале движения их не было вообще, приходилось покупать на «черных рынках». Но армянин победил, несмотря ни на что, так как оказался достойным победы перед лицом Господа.

Я отдаю себе отчет, что многие людей будут смеяться над моими словами. «Он стал верующим», - скажут они. Причем в последние годы слово «верующий» приобрело в армянском обществе негативный оттенок, связывается со свидетелями Иеговы, прочими сектантами, что само по себе показатель нашего падения.

Надо жить в соответствии со словом Божьим, как жили наши предки. Всегда и везде, когда мы отходили от Его слова, мы проигрывали. Вера наделяет нас крепостью духа и достоинством, убежденностью в конечной победе правого дела. В армянской истории политические расчеты и интриги, попытки идти по пути наименьшего сопротивления всегда заканчивались поражением. Самые тяжелые человеческие потери мы несли тогда, когда стремились избежать риска, избежать потерь. Главное: осознавать и понимать, что ты стоишь на родной земле и живешь по своим законам, по которым жили твои предки и которые богоугодны. Все... Надо стоять на этих позициях и говорить с этих позиций со всеми. И никто не сможет подойти к тебе. А ты вместо этого играешь в какие-то игры, поверив почему-то, что в состоянии тягаться с мастерами дипломатических игр. Кто ты такой, армянин XXI века, государственность которого была восстановлена пару десятилетий назад, чтобы пытаться на этом поле сыграть с теми, у которого за спиной вековой опыт?

Это касается и идеи двух армянских государств. Реальность, которая разделена внутри себя, уже проиграла. Да, реализуется и разворачивается только то, что уже присутствует в народе, и разделение на два государства - наша реальность. Но с этой проблемой можно легко справиться. Все что нужно сделать – обратиться лицом к Господу и идти по праведному пути, по узкой горной тропе, которая тебя поведет к единству, новым победам. Нельзя разделять армянскую землю в угоду конъюнктурным соображениям.

Главный враг Армянства – это мы сами, наше неверие в Бога и свои силы. Когда-нибудь армянский народ это поймет и, изменившись, получит надежду вернуть Армянское Нагорье, если только на самом деле мы захотим измениться, исправиться. Это не оптимизм и тем более не романтизм…

Строительство Армии

Понимание того, что нужно строить армию пришло в 1988 году. Точнее необходимость армии осознавалась и раньше, но именно в 1988 году пришло понимание, что уже можно начать строить. Армия Обороны начиналась с отдельных отрядов. Часть из них создавалась через ополчение, когда односельчане собирались вместе, чтобы защитить свои дома. Большей частью это происходило в рамках фидаинского движения и несло с собой большую опасность. Нужно было бороться против фидаинства – того самого, которое привело нас к Геноциду начала XX века.

Многие в те годы не понимали, что фидаинское движение обречено и опасно, если не перерастет в армию. Например, Мурад Петросян очень долго не хотел расставаться с фидаинством и не понимал, что нам нужны армия и солдаты, а не фидаины. А вот Ашот Бекор, Ашот Саркисян, Самвел Бабаян с самого начала хорошо это понимали. И если в 1988 необходимость армии  осознавалась узким кругом активистов, то к где-то к 90-му году это уже стало фактом общественной жизни. То есть потребовалось два года, чтобы народ и движение созрели, пришли к осознанию необходимости армии. Попытки ускорить процесс были все же обречены.  

Например, в 1988 году комитетом «Крунк» на основе оперативного штаба дружинников был создан штаб во главе с Размиком Петросяном, но я очень быстро ушел из него, так как это был неработоспособный советский орган. Они записали всех мужчин в отряды самообороны. Каждый колхоз – отдельный отряд. Председатель колхоза - командир отряда, бухгалтер - зам по тылу, парторг – политрук. Получался абсурд, так как начальник штаба становился руководителем сельхозуправления, а не военной организации. Когда это стало очевидно, мы параллельно начали создавать другой координационный центр, который располагался в дорожном строительно-ремонтном управлении (ДРСУ-20), возглавляемом Ролесом Агаджаняном. И мы начали работать, помогая существующим отрядам, создавая новые. Шел уже 1989 год…

В 1990 году мы достигли уже качественно другого уровня. Если до этого отряды создавались по принципу «дружбы», то есть в них входили ребята, которые давно знали друг друга, то теперь это выглядело уже по-другому. Агаян Самвел, Мурад Петросян и я собирались и решали, кто из добровольцев в какой отряд пойдет. Тем самым у ребят постепенно вырабатывалась привычка кого-то слушать, а координационный совет во главе с Мурадом Петросяном становился прообразом штаба армии. Мурад был чересчур амбициозным, и чтобы дело не развалилось, не успев начаться, мы поставили его «главным».

Когда привычка укоренилась, и совет прочно стал на ноги, во главе стал уже я. Вначале должность называлась главный координатор, а затем уже командующий Армией Обороны. Так или иначе, большой и даже огромной заслугой совета стало добровольное вхождение всех отрядов в Армию Обороны.

Самвел Бабаян

Создавая Армию, нужно было быть очень аккуратным, использовать адекватные методы работы. Ведь поначалу не все были готовы находиться в рамках единой военной структуры, подчиняться вышестоящим. Скажем, если бы Самвел Бабаян с его жестким и авторитарным стилем работы появился бы тогда, на первом этапе, его просто бы убили. Армянской государственности пока не было, и мы работали, большей частью через убеждение. А Самвел Бабаян тогда был чересчур молод и не имел авторитета, чтобы кого-то убеждать. Он был одним из многих, равным среди равных, бойцом в строю, но не командиром и тем более не тем «Командующим», как его называют до сих пор в Арцахе. Общеармянским государственным деятелем, который по праву подписал договор о перемирии, он стал к 1994 году.

Я помогал ему подняться и окрепнуть, дал оружие, не позволил его задавить. Кроме того, видя как командные высоты в движении берут бывшие советские чиновники и карьеристы, я понял, что надо протолкнуть наверх кого-то из простого народа, чтобы он мог уравновесить это «коммунистическое братство». В противном случае движение пойдет на дно. Понимая, что мне рано или поздно придется уйти, так как игра пошла уже по совершенно другим правилам, я поставил его своим замом. К тому же мои ребята тяготились постами, должностями. Они хотели воевать. Тот же Бекор говорил:

- Я не готов к такому посту. Я должен воевать

- А что – я готов к такому посту?

- Да нет. Но это твоя головная боль - делай что хочешь. 

Мои ребята не захотели, а Самвел Бабаян захотел. Он очень хорошо знал жизнь, и я был уверен, что он «съест» всех тех, кто тогда находился выше. Самвел Бабаян не был выходцем из советской элиты, не знал и не был испорчен нравами, которые в ней царили. Да и, честно говоря, просто не было других, более образованных и подготовленных кандидатов, которые могли бы потянуть такую нагрузку. Эти недостатки впоследствии сыграли свою отрицательную роль. У тебя нет образования, кругозора, а ты попадаешь в большие города и столицы, тебя приводят в большие здания, во дворцы. Ты поднимаешь голову – папаха с головы слетает и голова следом за ней. Ноги начинают дрожать. Не избежал этого и Самвел Бабаян.

- Ах, Париж, Париж... Там делается история и политика.

- Послушай, когда твои французы еще дерьмо не умели за собой убирать, у нас был стотысячный Ани.

- Это было давно. Сейчас все по-другому, и власть находится там – в больших столицах.

И стоит в боевой стойке - что ему объяснишь в такой ситуации? Остается махнуть рукой и ждать пока протрезвеет. Или не протрезвеет и поплатится головой.

Ведь проблема не в Самвеле Бабаяне. Я много раз говорил с людьми, которые хотели его скинуть, занять его место, но говорили и мыслили теми же категориями – зажать, проутюжить... Потом, когда Самвела скинули, многие приходили и соглашались: ты был прав, когда советовал его не убирать. Вместо одного «Большого Самвела», диктатора, наступило время множества «мелких самвелов» и «диктаторчиков», стремящихся к безграничной власти над несколькими десятками людей. Но было уже поздно... Период военной диктатуры был резко и жестко прерван. Хотя уход военных из политической сферы, смена диктатуры, это закономерный процесс, переход мог бы быть другим, с меньшими потерями для армянского народа и государственности. Тем не менее, началось другое время и надо учиться жить по его законам.  

Леонид Азгалдян был воином

Об Азгалдяне рассказала мне Жанна Галстян. В первый раз у него не сложилось в Арцахе, и он уехал, но я успел его увидеть. На фоне разношерстной и малообученной военному делу кучи людей и командиров, он был действительно грамотным военным специалистом. Поэтому я подумал, что именно этот человек поможет нам создать из вооруженных людей боеспособные отряды и армию, и поехал за ним. Поговорили, я предложил ему приехать создать тренировочный лагерь для моих ребят. Условия простые я посылаю ребят, а он их готовит. Основной лагерь располагался в Мардакерте, Даграре, - подальше от любопытных глаз, и второй в Мсмна. Был еще один такой специалист – Душман Вартан (Степанян Вартан). Он воевал в Афганистане и стал высокопрофессиональным спецназовцем и разведчиком, в одиночку ходил в разведку в Пакистан.

Однажды ко мне приходит Владимир Балаян, начальник мардакертского лагеря, и говорит:

- Командир, я что-то не пойму. Леонид нас вербует в свою армию.

- Ну, значит, вербуйся.

- Да ты мне как брат, что ты предлагаешь? (А мы – Бекор, Владимир и я - были очень близки.)

- Я тебе говорю - вербуйся. От того, что ты завербован,  ты не перестаешь быть моим братом.

- Да нет, неправильно это.

- Он дает оружие, готовит твоих ребят?

- Да.

- Ну вот, значит, обучайтесь, получайте оружие, а там со временем Леонид поймет, кто кого на самом деле завербовал и что на самом деле происходит. 

Леонид нам оружие не давал, только своим, и его понять можно. У него была своя хороша налаженная сеть и каналы поставки оружия. Первые «фаготы» в Арцахе появились у него. Но он не совсем доверял нам. Человеку со стороны, не из Арцаха было практически невозможно понять, кто мы, с кем связаны на самом деле. На первых порах он был очень осторожен. И вот в следующий раз я вижу Владимира уже «завербованного», - вооружен и экипирован так, что даже завидно. Даже у меня не было такого оружия и экипировки. Когда со временем Дашнакцуцюн устроила «утечку» той «вербовочной истории», Леонид был удивлен, что арцахцы его переиграли.

Политические партии и борьба за власть во время войны

Поток отрядов из Республики Армения стал нарастать к 1990 году и набрал силу уже в 1991 году. Причем мы сразу же поставили условие: как только они появляются в Арцахе, они поступают в наше распоряжение. Других вариантов быть не может, никакой самостийности. Договоренность об этом была достигнута  с Вазгеном Саркисяном и выполнялась.

Способность держать слово,  устойчивость наших отношений помогла ему в 1991 году в Ереване. Тогда будущие «асфальтные фидаины» во главе с Смбатом Акопяном попробовали сместить Вазгена с поста Председателя комитета обороны, занимая который он руководил вооруженной борьбой. Смбат и его «сподвижники» начали устраивать в Ереване хаос, заявив, что больше не подчиняются распоряжениям Вазгена и уходят со своими отрядами. Я сорвался в Ереван и сказал, что так не дела не делаются. Вазген никуда не уходит, и не он тут решает, а народ.  Если вы будете продолжать в том же духе и устраивать «разброд и шатания» во время войны, я еду в Арцах, возвращаюсь с 60 автоматчиками и устанавливаю в Ереване комендантский час. Все отряды и «фидаины» будут беспощадно задавлены. Намечавшийся раскол среди вооруженных отрядов был преодолен. Получается, что первое вовлечение Арцаха в борьбу за власть в Ереване произошло уже в 1991 году. А по-другому в те дни было просто нельзя. Мы же один народ и у нас одна Родина. Чтобы воевать в Арцахе, нужна была стабильность и предсказуемость в Ереване.

Зарождение новой реальности – Армии Обороны – не могло не привлечь внимание армянских политиков и партий, и традиционных, таких как Дашнакцуцюн, и формирующейся партии власти, каковой становилось Армянское общенациональное движение (АОД). Хотя на самом деле «партии» и все, что с ними связано, - это пена на поверхности истории, и тем, кто сегодня занимается партийной жизнью, перед смертью будет стыдно. Партия - это орган, который позволяет человеку претендовать на власть. И очень сложно не заразиться гордыней, а она - первый смертный грех. Партия создает у человека ощущение и даже уверенность в том, что он, как «член партии» и тем более, как «партийный руководитель» стал гораздо весомее, важнее.

Между партиями развернулась ожесточенная борьба за власть и влияние, она проходила как в Арцахе, так и в Ереване. В Арцахе во время движения была только одна партия – Дашнакцутюн, но не было партийного духа. Мы были там, внутри и ни разу, ни при каких обстоятельствах эти отношения невозможно назвать партийными. Дашнакцутюн рассматривалась как возможность получить доступ к ресурсам, в первую очередь, оружию. И когда мы вышли из Дашнакцутюн в конце 1991-го - начале 92-го, из свыше 600 членов партии в Арцахе осталось около 25 человек. Причем многие из оставшихся тоже хотели уйти, но я возражал, объясняя тому же Ашоту Бекору, что надо оставаться, чтобы иметь доступ к боеприпасам и пр. «Мотоцикл и бензин дают, патроны и паек - тоже. Если выйдешь, все это достанется кому-то другому. Оставайся...». И Самвел Бабаян успел побывать дашнаком - я ему посоветовал вступить. Он стал размахивать руками: «Зачем мне это надо, какой из меня дашнак?» Но аргумент насчет оружия его убедил.

Так рождались мифы и легенды, которые сегодня работают на Дашнакцутюн. На самом деле Ашот Бекор и многие другие, были не дашнаками, а патриотами и воинами Армении. Всевышний дал нам  победу, потому что в те годы мы любили друг друга и никогда ни при каких обстоятельствах не помышляли, что можно оставить своего товарища в бою. Каждый знал, что если его ранят, товарищи вытащат.

Все сказанное выше - точка зрения человека верующего. Конечно же, партийную жизнь и все, что ей сопутствует, можно объяснить и с точки зрения политика, государственного деятеля и пр. Однако это будут сложные и запутанные объяснения и обоснования, которые ненадежны, шатки и обходят суть. Если убрать из общества, из общественной жизни веру, то политика и партии становятся математикой и рассуждениями, выстроенными вокруг гипотез и допущений. «Допустим, что…» - так начинается строительство теории, политики. Мы формируем условия, ограничения, позволяющие подогнать жизнь под теорию. Потом вся эта конструкция, на которую было затрачено столько сил и энергии, в один прекрасный день обрушивается.

Но есть другая жизнь, другой взгляд на место и судьбу человека, народа, страны. В армянской реальности тех лет был Левон Тер-Петросян и партия власти в Республике Армения, контролирующие поступление ресурсов в Арцах. Они начали активно вовлекать Армию и «человека с ружьем» в политику, переманивая на свою сторону бойцов и отряды. К 1991 году отношения между Ереваном, где у власти был АОД, и Арцахом, где был Дашнакцуцюн, дошли до критичной точки. Все материальные ресурсы – ГСМ, боеприпасы и оружие, продовольствие шли через Ереван, который не хотел видеть меня во главе Армии Обороны.

Мои портящиеся отношения с Левоном Тер-Петросяном к 1991 году достигли критического предела. Противоборство с Азербайджаном переходило на другой уровень и нужно было определяться. Я, конечно же,  мог остаться, если бы согласился выполнять все указания из Еревана. Думаю, тогда Левон Тер-Петросян с удовольствием бы работал со мной, о чем он в узких кругах говорил не раз. Однако помимо полного и безусловного подчинения, необходимо было бы согласиться физически убрать с политической арены некоторых деятелей в Арцахе, тем самым сосредоточив в своих руках всю власть, как военную, так и политическую. Я не мог пойти на такой шаг. В силу своих убеждений я не могу убивать ради власти. Да, я воевал и убивал турок – в бою. Это было моей святой обязанностью – защищать свою Отчизну, свой дом, семью, веру от вторгшегося врага. Но убивать армянина, такого же, как я – для меня невозможно.

Думаю теперь должно быть очевидно, почему Левон Тер-Петросян и АОД не могли дать оружие «Дашнаку Аго», у которого такие вот взгляды на войну и мир. Они тогда провели меня и показали 11000 автоматов, закупленных армянином из Спюрка для Арцаха. Я встречался с ним позднее. Мне сказали, что оружие поступит в Арцах, если я уйду или соглашусь с их взглядом на будущее Армении и армянского государства. И дело тут даже не в Дашнакцуцюн, политических пристрастиях и пр. К тому времени, когда я подал в отставку, я уже подал заявление на выход из Дашнакцуцюн. Проблема заключалась в более глубоких смыслах и мировоззрении.

Первую партию оружия АОД переслал через Роберта Кочаряна. Наверное, Роберт и те, кто был рядом с ним, там, в Ереване били себя в грудь, утверждая, что они контролируют ситуацию и пр. Чтобы показать, что это не так, я забрал у них оружие сразу же у вертолета. Другой раз они переслали партию уже через Леонарда Петросяна, и я вновь ее забрал. Во время одного из таких случаев в вертолете сидел и Сейран Оганян. Мне надо было показать Еревану, что в Арцахе власть находится в одних руках и не стоит пытаться создавать разногласия внутри Арцаха и пользоваться ими, создавая соперничающие за власть партии. Тогда они перестали посылать оружие. До моей отставки они передали в Арцах  всего 300 автоматов и ждали, пока я не уйду. В этих условиях я принял решение уйти, так как в противном случае под удар ставилась бы вся борьба и судьба Арцаха. Шел февраль 1992 года, начинался уже другой период арцахской истории и войны. Обещание продолжить поставки они не выполнили – обманули.

Каковы были намерения АОД и Тер-Петросяна – просто сменить меня, как личность, и поставить своего человека, который беспрекословно слушался бы их? Или более глубинная политика, результатом которой должна была стать сдача Арцаха? С возрастом и со временем я все больше склоняюсь к выводу, что верхушка АОД, взяв власть в Республике Армения, хотела все сдать, но не знала, как это сделать и при этом остаться в живых. Ведь к этому времени они имели дело уже с другой реальностью – вооруженным, а не митинговым народом. Как его контролировать? Никакой спецназ и карательные меры не могли гарантировать, что ты останешься в живых.

В таком случае тот факт, что мы смогли в кратчайший срок создать армянскую армию, наладить устойчивое взаимодействие, приобретает уже другой смысл. Без такой армии, без такого взаимодействия внутри руководства армянских вооруженных сил армянские политики во главе с Тер-Петросяном, думаю, сдали бы Арцах. Человек с ружьем, которого они привели в политику, в критический момент армянской истории сыграл не так, как планировалось, и встал на сторону народа, а не политиканов и предателей. Инстинкт или мудрость народа, назовите, как хотите, помогли военным и патриотам остановить и преодолеть пораженческий сценарий, реализуемый Тер-Петросяном и верхушкой АОД. То есть политика Левона Тер-Петросяна и АОД, а теперь уже Армянского национального конгресса, которую мы видим сегодня, последовательно проводится как минимум с 1991 года.

 Мы все-таки уникальный народ, так как сумели одержать победу в условиях, когда твой Президент, глава твоего народа искренне и настойчиво старался привести его к поражению. Очень мало народов, которые способны на такое. Можно вспомнить много случаев в истории, когда президент (царь)-предатель приводил свой народ к поражению, хотя была возможность сражаться и побеждать, но обратное я припомнить не могу.

Порой можно услышать, что если я и такие как я согласились бы физически убрать ряд политиков, возможно, страна пошла бы по другому пути, и из Армении не уехали бы свыше миллиона армян. Тебя ставят, на первый взгляд, перед очень неприятным выбором, - или ликвидация нескольких, или потеря для Армении свыше миллиона армян. Выбор, который не может быть сделан и согласован, в рамках, как политической логики, так и морали, совести. Думаю, тут не все так просто и выбора как такового на самом деле нет. Такое состояние армянской власти, - глубокая проблема. Каков народ, такова и его власть. Переменить в народе отношение к власти и саму власть очень и очень сложно.

Да, власть несет большую ответственность  и обязана готовить страну к будущим сражениям и испытаниям. А если она не выполняет своего предназначения, не находится на должной высоте? Что ж, если народ принимает такую власть, значит, он ее достоин. Здесь нет места для случайностей или волюнтаризма. Только силой и тем более через убийства невозможно влиять на глубинные процессы и пути народа. Власть и судьбы народа связаны более глубокими связями и закономерностями. Тут нет простых решений и через разрубание «гордиевых узлов» власти, через желание достичь власти и удержать ее судьбу народа не изменить.

По прошествию лет, огладываясь назад и знакомясь с опытом других народов, можно сказать, что в те годы за кратчайший срок была проделана огромная работа и пройден путь, который некоторые народы оказались не в состоянии пройти в течение десятилетий, несмотря на все усилия и помощь внешних сил. Появление единой армянской армии и военно-политического руководства сыграли важнейшую, если не решающую роль в победе.

http://ar-vest.livejournal.com/354568.html