Раз такое праздничное настроение с утра размещу-ка я беседу  с Аркадием Карапетяном (Дашнак Аго), которая публикуется в очередном «Аниве», который вроде бы как наконец-то едет в Степанакерт и вечером уже будет. Хотел вручить номер автору, а потом размещать, ну так он уверен поймет.  Очень рекомендую  почитать, уверен не пожалеете.

Аркадий относится к тем личностям, которых очень сложно разговорить. То, что это удалось это больше достижение. «Старики» его типа очень более чем неохотно говорят, предпочитая молчать.  И еще один момент. Аркадия можно отнести к «армянским фундаменталистам», - так я называю таких в своем внутренней  классификации. Это личности, которые без какого либо внутреннего диссонанса – спокойно, соединяют в себе воина и верующего армянина. Мы привыкли к таким в мире Ислама, на Востоке, но разучились, отвыкли видеть в Ашхаре, в рамках Христианской Традиции. «По секрету» скажу, что Аркадия можно отнести к «центристам», - он находится в центре  этого типа армян. Лично знаю и разговаривал с воинами, который придерживаются намного более крайних взглядов, видят и вибрируют на границе  проявленной и вышней Армении. Но они , по очевидным причинам, говорить не будут. И их, естественно, невозможно встретить на торжествах и прочих мероприятиях, которые они почему-то обходят. Их немного, - фундаменталистов. Но они есть. Когда держишь армянское небо, как и  положено потомкам hАйка-титана, как-то не до разговоров.

«В основе успеха арцахского движения лежала готовность умереть» рассказывает Аркадий Карапетян

от редакции:

Есть общественные и политические деятели, живущие публичной жизнью – им необходимы фокус общего внимания и трибуна. Однако помимо процессов, протекающих на поверхности, существуют глубинные пласты и энергии, где возникает не всегда заметный, но мощный импульс, порождающий волну кардинальных перемен. На этом уровне действуют личности, как правило, другого склада.

Аркадий Карапетян, один из организаторов подпольного этапа арцахского движения, затем первый Командующий Армии Обороны Арцаха, принадлежит к личностям, которые никогда не стремились попасть в объектив, подняться на пьедестал. Но именно такие люди поднимают волну, меняющую ход истории. Ту самую волну, которую затем пытаются оседлать публичные политики. Такие, как Аркадий Карапетян, незаметно не только для внешнего, но даже для Армянского мира предпринимали первые и самые важные усилия, закончившиеся правом на жизнь и свободу для Арцаха, возрождением армянской государственности и славы армянского оружия.

Действовать на глубине, чувствовать дыхание армянской земли можно, если ты находишься в согласии с собой и вышними силами. Это дает внутреннее спокойствие и уверенность, без которых глубина несет с собой множество опасностей и угроз. Чтобы удержать Ашхар, недостаточно опираться на армянскую землю, быть ее частью. Человек должен иметь достаточно духовных сил, чтобы поднять голову и взглянуть вверх, в направлении вечной, вышней Армении.

Согласие Аркадия Карапетяна на разговор - это редкий шанс. Его готовность поделиться своими мыслями о недавнем прошлом и настоящем Арцаха преследует только одну цель – помочь новому поколению в решении задач уже XXI века.

Подполье

Каждый человек, народ имеют свою историю, миссию и судьбу. В армянине сидит чуть ли не на генном уровне неискоренимое чувство справедливости, которое не дает ему грешить и при этом быть счастливым. Очень многие армяне были бы рады жить одновременно грешной и душевно комфортной жизнью, но вот это чувство им не дает. Своего рода армянский парадокс. Они вполне осознанно грешат, чтобы жить легче и лучше. А хорошо не становится. Чувство справедливости, данное им Господом, не дает жить «нормально». Существуют опросы о том, как люди ощущают себя, оценивают свою жизнь, и неспроста армянский народ занимает в этом списке одно из последних мест. Мы чувствуем себя одними из самых несчастных людей на земле, хотя по объективному уровню жизни и благосостоянию находимся в середине списка. Всему виной это чувство справедливости.

Оно порой толкает нас на безрассудства и сумасбродство, в хорошем смысле слова. Это ясно видно по всему советскому периоду арцахской истории, когда мы каждое десятилетие поднимали наш вопрос. Каждое поколение реагировало по-своему, в каждом поколении были разные люди и разная степень участия. Сильное впечатление произвели на нас события 60-х годов. Когда армянский народ смог отметить 50-летие Мец Егерна, о котором прежде при советской власти запрещалось говорить, ветер перемен вызвал очередной всплеск надежд, вылившийся в сбор подписей под обращением к Москве с просьбой присоединить Арцах к Армении.

Мы понимали несправедливость жизни. Некоторые из нас просто чувствовали это и болели душой, другие были готовы подпольно работать. Подпольная деятельность в Арцахе была всегда, - в каждом поколении отдельные люди собирались и обсуждали арцахскую и армянскую проблемы. В результате проводился сбор подписей, слались обращения в Москву, оттуда в ответ проводили репрессии, которые ясно давали понять арцахскому армянству, что изменений не будет.

Но когда в жизнь вступило мое поколение – примерно в середине 70-х (в 1975 году мне было 17 лет) борьба поднялась на другой уровень. Опыт предыдущих поколений со всей очевидностью показывал – надо действовать. Только слова и только обращения в Москву недостаточны, нужны действия. Мы все были очень молоды и наши представления о борьбе, методах борьбы сегодня назвали бы экстремистскими. Позже радикализм, естественным образом ушел.  Менялась атмосфера в СССР, в арцахском обществе, мы взрослели, набирались опыта и знаний, уходили одни и на смену им приходили другие, и некоторые уже не понимали до конца, зачем все это нужно.

Ясное понимание того, что надо действовать, пришло где-то к концу 70-х, когда мы уже сформировали свое подполье. Но все-таки мы были молоды, не хватало опыта и знаний. Главная особенность нашего поколения и его отличие от предыдущих заключались в том, что мы были готовы умереть. Не будем недооценивать перемены в СССР к 88-му году, но все же в основе успеха арцахского движения лежала вот эта готовность умереть. Причем не пойти на казнь, нет. Мы были готовы к войне и вооруженной борьбе, были готовы драться и умереть в борьбе, в бою. Никто не представлял, что это будут за бои, и как они будут происходить, но готовность была. Ярким примером моего поколения и нашего подполья может служить Ашот Бекор, с которым мы были близки, как братья. Можно вспомнить также Артура Мкртчяна, Володю Арушаняна, Самвела Агаяна, Юрия Григоряна, Вигена Шириняна.   

Когда пришло время для рывка, по воле Господа и вышних сил появилось соответствующее поколение, готовое пойти по пути самопожертвования и борьбы. Случайностей не бывает. Я не хочу принизить роль наших отцов, предыдущих поколений, которые боролись, где были репрессированные. Не будь их борьбы и сопротивления, не было бы и нас. Даже в нашем поколении, руководители нашего этапа борьбы не до конца представляли границы дозволенного. Инерция и давление предыдущих лет, память о возможностях советского карательного аппарата играли свою роль. Многие не хотели верить, что можно вот так работать, боялись говорить. Затем постепенно становилось ясно, что можно говорить и не получать в ответ репрессии, что за слова не посадят и не убьют. Арцахское общество начало просыпаться, раскрываться, дойдя на этом пути до вооруженной борьбы. Такова природа человека и человеческого общества, и армянское в этом смысле ничем не лучше и не хуже. Осуждать или порицать того или иного «деятеля движения», выступающего сегодня с экрана, за нерешительность и трусость тех лет лишено смысла, тем более, что отношения к подполью они не имеют.

Многие сегодня готовы представить народ недееспособным и даже облить его грязью, готовы воровать чужую доблесть, лишь бы войти в историю и утешить свое самолюбие с высоты мундиров и должностей. И больше всего стараются те, кто не воевал, не видел врага в бою. Наверное, это комплекс неполноценности, просто трусость, когда они заливают всех грязью, говорят, что «все одинаковы и все вели себя так», стараясь оправдаться в глазах народа. Порой входят в такой раж, что забывают о том, что еще живо поколение, которое помнит, как вели себя те или иные. И хотя  их никто не обвиняет, они все оправдываются и подставляют грудь для очередной награды, которая должна подтвердить, оправдать, показать. Господь с ней, с историей, но такое поведение и награды, оказывается, призваны обосновать их право не только на славу армянского народа, но и на национальное богатство, что уже просто недопустимо и нетерпимо.  

Наше подполье, и это очень важно, считало, что мы должны делать свое дело и не ввязываться в мелочные дискуссии - кто прав или не прав. Надо не кому-то что-то доказывать, а работать, и все увидят нашу правоту. Мы действовали, и действие повело народ, в том числе возражающих, за нами. Если бы мы влезли в дрязги и дискуссии, они поглотили бы всю нашу энергию. Это трясина, из которой мы никогда бы не выбрались, она бы всех нас затянула. Многие сегодня пишут статьи и даже книги, что-то там доказывают, возвеличивают себя. Я сторонюсь этого, так как очень легко потеряться в такой бурной и никчемной деятельности. Просто справедливости ради надо сказать, что ни один из нынешних власть предержащих или бывших директоров, областных партийных и государственных деятелей высокого ранга того времени не имеет отношения к подполью.

Если веришь в Господа и свой путь, ты идешь по кратчайшей дороге, но пытаться другим объяснить истинность и правильность твоего пути, объяснить, что они идут по длинному пути – это сложно и не всегда оправданно. У каждого свой путь. Если ввязываться в такие дискуссии, то ничего не успеешь сделать для своей Родины и растратишь энергию на мелкие склоки и амбиции мелких людей. И такое понимание ситуации было уже в самом начале нынешнего этапа арцахской национально-освободительной борьбы.  

Как строилась подпольная сеть

К началу митингового этапа в 1988 году в Арцахе работали в подполье около 150 человек. Они готовились к будущим митингам, организовывали сбор подписей под воззваниями и обращениями в партийные органы и органы государственной власти. Занимались распространением листовок, работой с людьми, выявляли факты дискриминации и выступали в защиту национального достоинства. Как ни странно прозвучит это сегодня, но хотя люди и подписывались под обращениями, особой веры в успешность дела, возможность воссоединения с Арменией не было. Внутри сидел большой страх, особенно у старшего поколения, но люди подписывались, в том числе из того чувства справедливости, о котором мы говорили. Люди верили в справедливость, хотя родились и выросли в СССР.

Мы все были связаны с подпольщиками в Армении, например, Игорем Мурадяном, Суреном Айвазяном. Движение в Армении состояло в большинстве своем из представителей академических кругов, людей культуры, интеллигенции, студенчества. Практически не было людей «со связями» или тех, кто «делал деньги», - происходящее их по большому счету не волновало.

Не понимая ситуации в Арцахе, которая к тому же быстро менялась, подполье в Армении зачастую давало оторванные от реальности рекомендации. Связи нет, пока съездишь и вернешься, многое изменялось - порой до неузнаваемости. Судьба Арцаха решалась здесь, на месте, а не в Ереване. И я предложил: чтобы справиться с такой неопределенностью, надо создать в Арцахе единую  организацию. Только в этом случае у нас есть шанс овладеть ситуацией - не плестись за событиями, а вести и направлять их. Со мной согласились. Подпольные ячейки были во всех районах. В Гадруте была четверка – Манвел Саркисян, Эмиль Абрамян, Артур Мкртчян и Гагик Аванесян. В Мартуни – Володя Хачатрян, Камо Сафарян  из Чартара, Григор Улубабян. В Аскеране – Славик Арушанян, в Мардакерте - Виген Ширинян.  В Степанакерте существовало несколько групп, но они слушали нас и координировали свои действия. Руководителем одной из таких групп был Агаян Самвел - влиятельная и харизматичная личность, хоть и принадлежал по сути к криминальным авторитетам. Работали через непрямые контакты – курьеров, которые знали не более одного человека.

В итоге к концу 87-го года в Арцахе появилась единая организация. Причем ячейки и группировки отличались друг от друга, так же, как отличаются друг от друга регионы Арцаха. Гадрутцы были более образованы, интеллектуальны, но у них были слабы связи с народом. В Мартуни - обратная картина. Мартунинцы политикой не интересовались и не разбирались в ней, но отличались крепкими семейными и тайфовыми узами. И тот первый митинг в Гадруте 12 февраля 1988 года, с которого начался общенародный митинговый этап движения, состоялся только благодаря подоспевшей помощи из Мартуни. Один только Гадрут смог бы вывести на улицы несколько десятков людей, но этого было недостаточно. Нужна была массовость, которая стала возможна благодаря появлению мартунинцев, - они помогли собрать критическую массу. У аскеранцев тогда была еще сильна вера в компартию, они были людьми государственными. Мардакертцы больше походили на гадрутцев – такие же интеллектуальные, но авторитарные, склонные к борьбе за власть. В отличие от Гадрута, где решения принимались через консенсус, в Мардакерте стоял вопрос, кто будет первым среди равных. Выделялся Виген Ширинян, который умел говорить с народом. А Степанакерт был плавильным котлом, и здесь было все: интеллект, страх, безразличие, приверженность уходящему СССР и готовность действовать решительно.

Решение о том, что надо начинать митинги именно в Гадруте, приняли руководители подполья города и районов. Так было запланировано. Однако где-то 11 февраля в Степанакерт приезжает второй секретарь ЦК компартии Азербайджана Василий Коновалов, который требует срочно созвать партийно-хозяйственный актив города. Мы быстро сорганизовались и подготовились к мероприятию, чтобы не нарушать наши планы. На собрании нескольких активистов обвинили в «сепаратизме» и они, защищаясь, выступили с «пламенными речами», что позволяет им сегодня писать статьи и даже книги, в которых начало арцахского движения отсчитывается с этого самого собрания.

http://ar-vest.livejournal.com/354100.html