В 1975-77 гг. командующим 7-й гвардейской армии был назначен Станислав ПОСТНИКОВ, к тому времени опытный военачальник. Он проработал на этом посту только два года, но оставил по себе добрую память — штаб армии располагался в Ереване. Все это время жизнь командарма была крепко связана с Арменией. Служба в нашей стране нашла отражение в воспоминаниях С.Постникова "В далеких гарнизонах”, изданных в Москве. "На фоне огромного потока низкопробной и лживой литературной макулатуры об армии книга С.И.Постникова выделяется правдивостью и честностью”, — отмечает аннотация. Отрывки из "армянских” страниц этой книги, предлагаемые читателям, — это ракурс чрезвычайно "теплых” взаимоотношений армии и руководства республики, ракурс по большому счету широкой общественности не известный. Тем более на таком большом временном отдалении. Заметны также и типично советские формальности, чего стоит обращение к министру обороны СССР для организации похорон предсовмина Армении.

В первых числах сентября 1975 года я со всей семьей самолетом отправился к новому месту службы — на Кавказ. Справедливо полагая, что в начале надо представиться руководству округа, а затем уже принимать армию, я прибыл в штаб Закавказского военного округа в Тбилиси. Командующий войсками находился в отпуске, и обязанности командующего исполнял его первый заместитель генерал Д.Сухоруков, с которым мы уже встречались в Польше. Он тепло встретил меня и подробно обрисовал положение дел в округе, в частности в 7-й гвардейской армии, а также ознакомил меня с обстановкой в Грузии, Армении и Азербайджане. В хорошем настроении я отправился в Ереван, где стоял штаб 7-й гвардейской армии. Самолет приземлился и в иллюминаторе я увидел выстроившихся в одну шеренгу военных и гражданских лиц. Среди встречавших были второй секретарь ЦК Компартии Армении П.Анисимов и первый секретарь ереванского горкома Л.Нерсесян. Возглавлявший эту церемонию генерал-лейтенант В.Шахнович представил мне встречающих. После короткого знакомства договорились, что утром следующего дня я нанесу визит в ЦК Компартии Армении (в частности, ее первому секретарю Карену Демирчяну), а затем и правительству Армении в лице председателя Григория Арзуманяна.

Армия входила в состав войск Закавказского военного округа, дислоцируясь на территории Армении, преимущественно вдоль советско-турецкой границы. К моменту моего прибытия армия состояла из трех мотострелковых дивизий, двух укрепленных районов, ракетной бригады, зенитно-ракетной бригады и частей армейского комплекта. Всего в армии насчитывалось около 30 тысяч военнослужащих. В то время это была самая большая по численности армия на территории СССР.

Нельзя не сказать о той помощи, которую оказывали мне и войскам армии местные и республиканские органы власти. Тон в этом задавали первый секретарь ЦК КП Карен Демирчян и председатель Совмина Григорий Арзуманян. С первого дня знакомства с этими замечательными людьми я постоянно ощущал их помощь и заботу о войсках армии. Население (в республике более 95 процентов было армян) относилось к военнослужащим очень доброжелательно. В целом в Армении отношение к армии было отеческое — и требовательное, и заботливое. Карен Серобович, будучи по положению членом Военного совета округа, часто бывал в частях и соединениях армии, вникал в их нужды и помогал и всячески укреплял доброе взаимоотношение населения с войсками. Председатель правительства Г.Арзуманян также имел большой авторитет в войсках. К сожалению, нам не пришлось долго с ним работать. Находясь в отпуске за границей, он внезапно заболел и, несмотря на все усилия местных и московских медицинских светил, скончался в Ереване. Встал вопрос о последних почестях усопшему. Руководство республики обратилось ко мне с просьбой организовать проводы покойного по улицам города на артиллерийском лафете в сопровождении Почетного караула. По уставу такие почести могли быть оказаны только крупным военачальникам. Г.Арзуманян вообще в армии не служил, хотя заслуги перед государством имел немалые. Поскольку этот вопрос был не в моей компетенции, то я обратился с ходатайством к командующему округом генерал-полковнику П.Мельникову. Он ответил, что этот вопрос может решить только министр обороны, и разрешил мне обратиться к нему. Надо сказать, что П.Мельников ко всем руководителям трех республик — Армении, Азербайджана и Грузии — относился довольно высокомерно, и поэтому дружеских отношений между ними не было. Немало удивившись такому ответу, я послал шифром на имя министра обороны ходатайство с описанием заслуг покойного. Министр обороны в порядке исключения разрешил воздать все военные почести. Вскоре весь Ереван выстроился вдоль центральной улицы, по которой двигался почетный эскорт с телом покойного на лафете артиллерийского орудия. Конечно же, такая честь, оказанная армией Г.Арзуманяну, не осталась незамеченной и руководством, и горожанами, да и всем населением Армении. Вскоре председателем правительства был назначен начальник одного из НИИ Еревана генерал-майор Ф.Саркисян, кадровый военный, отдавший службе в армии не один десяток лет. Наши взаимоотношения еще более окрепли.

В конце октября 1975 года командующий войсками округа сообщил мне, что планируется заседание Военного совета округа, которое будет проведено в Ереване. Мне предстояло подготовить части армии, стоящие в столице, к показу участникам Военсовета, а также подготовить смотр техники и вооружения армии — от пистолета до танка включительно. Задача была не из простых. Оставалось очень мало времени, и не хватало материальных возможностей армии. Об этом я проинформировал К.Демирчяна и Ф.Саркисяна. Проблемы нашли полное понимание. Улицы, ведущие к двум военным городкам, и строевые плацы двух полков силами города и республики были заново заасфальтированы. Учащиеся ПТУ помогли нам привести казармы и столовые городков в отличное состояние, оштукатурив и отремонтировав их. Конечно, все это делалось совместными усилиями... На строевом плацу была выстроена техника армии (поэкземплярно): танки, артиллерия всех систем, ракетно-пусковые установки, армейские оперативно-тактические ракеты, зенитно-ракетные установки, инженерная техника, техника связи, разведывательная и тыловая и др. К установленному сроку армия к показу была полностью готова. Поскольку на заседании Военного совета, кроме подведения итогов оперативной, боевой и политической подготовки, рассматривались вопросы состояния гражданской обороны в республиках, то были приглашены и председатели Советов Министров Армении, Грузии и Азербайджана. Первые секретари республик присутствовали на Военном совете как его постоянные члены.

В ноябре я получил шифрограмму из Главного управления кадров с уведомлением, что я зачислен слушателем курсов при академии Генштаба, начало занятий 2 декабря, прибыть не позднее 30 ноября. Попробовал отбиться, но все попытки успеха не имели. Я доказывал, что еще не освоил армию, не был в отпуске за 1975 год, выдвигал другие причины, но все безуспешно. В середине января 1976 года мне на курсы позвонил Карен Демирчян и сообщил, что меня избрали делегатом предстоящего 26-го съезда Компартии Армении. Сообщив о дате начала съезда, Карен Серобович уведомил меня, что с начальником Генштаба решен вопрос о моем участии в работе съезда... На съезде меня избрали членом ЦК Компартии Армении, а на заседании ЦК я был избран членом Бюро ЦК КП Армении.

...После Москвы я погрузился в подготовку учений. К этому времени многие документы учений уже были разработаны, материальные запасы доведены до положенных норм, пункты приема личного состава и техники из народного хозяйства готовы к работе, с личным составом штабов и тыловых частей проведены практические занятия. Район учений — территории Армении и Грузии, от Еревана и Ленинакана до Рустави и Караязы (горный учебный центр округа). Перед началом учений прошли командирские сборы, после которых начались учения. Основная цель и направленность этих учений — проверить работу всех элементов тыла от армии до батальона включительно в различных видах боя в сложных климатических условиях горной местности. Наши тыловые части и подразделения, доукомплектованные до штатов военного времени, совместно с боевыми частями совершили 300-километровый марш по горным дорогам, преодолевая Памбакский и другие перевалы и выйдя на территорию Грузии, и развернулись для боевых действий на полигоне Караязы.

В начале лета мы стали свидетелями чуть было не возникшего конфликта с Турцией. В один из июньских дней начальник войск ПВО армии полковник Козлополянский доложил мне, что по направлению Карс — Ленинакан идут три воздушные цели. А также сообщил, что он связался с командиром бригады войск ПВО страны и что два дивизиона, находящихся на боевом дежурстве, ведут эти цели. Буквально через минуту я получил доклад, что два самолета турецких ВВС, нарушив границу, углубились на территорию СССР на 6-12 км. Командир бригады отдал приказ уничтожить нарушителей. Один турецкий самолет был сбит над нашей территорией, второй же, получивший повреждения, дотянул до границы и упал на турецкой территории. Доложив об этом редчайшем событии командующему войсками П.Мельникову, я немедленно выехал к месту падения самолета. Все подтвердилось. Через несколько часов прилетела комиссия из Москвы под председательством заместителя Главнокомандующего ПВО страны генерала А.Микояна. Тщательный совместный с турками анализ происшедшего подтвердил нарушение границ СССР и правильность действий командира бригады. В неофициальной турецкой прессе некоторое время печатались призывы сбивать русские (советские) самолеты, нарушающие воздушное пространство Турции. Дело в том, что армянский аэродром Паракар находился от госграницы в 10-12 км и гражданские лайнеры, делая заход на посадку, шли впритирку с полосой границы, а некоторые из них даже чиркали ее крылом. Вот об этом и писала турецкая пресса. Но дело в том, что нами были сбиты военные самолеты, а не гражданские воздушные суда. Некоторая осторожность и нервозность у экипажей, совершавших посадку в Ереване, присутствовала месяца два-три. Потом все успокоилось.

...Для обучения войск армия имела превосходные условия. Армейский учебный центр в Октемберяне позволял проводить дивизионные учения с боевой стрельбой штатными снарядами танков и артиллерией всех систем. Правда, были и некоторые неудобства по его использованию. Направление стрельб шло к границе с Турцией, поэтому за 15-20 км стрельбы приходилось прекращать. Вторым фактором, снижающим возможности полигона, был захват его земель близлежащими колхозами. С начала своей работы в армии я столкнулся с такими фактами. Провожу как-то контрольные стрельбы с танкистами и вдруг вижу прямо в направлении огня на глубине 2-3 км идут два трактора. Останавливаю стрельбу и посылаю за тракторами. Вскоре пахарей доставили ко мне. Оказалось, это трактористы соседнего колхоза по приказу своего председателя пашут земли полигона, готовя их под озимые. Трактористов отправляю обратно без тракторов, которые задержал до приезда председателя. Часа через три приезжает на белой "Волге” разъяренный председатель. На мой вопрос, на каком основании он посылает людей на смерть и запахивает землю, не принадлежащую колхозу, он кричит, доказывая, что это делается годами и он найдет меры на мое самоуправство. Его ярость была объяснима. Снимая урожай с неучтенных земель, он как бы повышал урожайность на своих учтенных. А отсюда — премии, почет и слава. Объяснив, что я этого больше не допущу, и отдав тракторы, отправил его заниматься своими делами. Охоту на пользование чужой землей я у таких любителей вскоре отбил, но упомянутый председатель (колхоз села Неркин Талин) все-таки поймал меня. В декабре того же года я проводил тактические учения. В ходе учений танковый полк, стоявший в Эчмиадзине, на одном из переходов прошел двумя колоннами через небольшое поле этого колхоза. Была зима, выпало много снега, поэтому никаких потрав не должно было быть. Однако едва закончились учения, как я получил строгую шифровку от Главнокомандующего Сухопутными войсками генерала армии И.Павловского о недопущении потрав на учениях, о возмещении убытков колхозу и о наказании виновных. Зная, что мы ничего не сломали, не разрушили, не потравили посевов (под снегом на поле ничего не было засеяно), я назначил комиссию во главе с замначштаба армии полковником Г.Айрапетяном. Одновременно доложил о случившемся К.Демирчяну, попросив включить в состав комиссии представителей местных органов. Комиссия, проработав несколько дней, встречалась и с председателем колхоза, и с рядовыми колхозниками. Ни потрав, ни разрушений не обнаружила. Зато установила, что генералу И.Павловскому о якобы нанесенном армией ущербе сообщил телеграммой председатель колхоза. Выводы комиссия доложила Главкому и проинформировала К.Демирчяна. Через несколько дней мне позвонил Карен Серобович и пригласил подъехать к нему. В приемной я увидел скромно сидящего знакомого председателя колхоза. После разговора со мной К.Демирчян пригласил председателя. Первый вопрос звучал примерно так: кто вам дал право, минуя правительство республики, обращаться в Москву. Второй вопрос — зачем он написал заведомую ложь. Не получив вразумительного ответа от председателя, Карен Серобович предложил последнему прямо здесь, в кабинете, написать в адрес генерала И.Павловского телеграмму о том, что он все придумал из-за желания навредить командующему армией. Впоследствии этот случай стал предметом разговора в комитете партийного контроля.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что не один этот председатель был виноват. Местные органы власти, включая Совмин республики, всячески пытались изъять земли полигона. К сожалению, они находили частичную поддержку у Главкома генерала армии Павловского, который ранее командовал этой армией и поддерживал связи с руководством республики. Я как мог всячески сопротивлялся этому. Но после моего ухода из армии Октемберянский учебный центр все-таки был передан из военного ведомства в распоряжение республики.

...В те годы проводилось два военных парада в год: 1 мая и 7 ноября. Парады проводились в Москве, столицах союзных республик и городах, где стояли штабы военных округов и флотов. На парады разрешалось привлекать, кроме Москвы, не более 3000 военнослужащих и определенное количество боевой техники: танков, БМП, пусковых установок ракет и зенитных ракет, артиллерийских систем и т.д.

В Армении к проведению торжеств, посвященных государственным праздникам, относились очень ответственно и любовно, особенно к военным парадам. Понимая это, участники парада с воодушевлением готовились, занимаясь ежедневно строевой подготовкой, готовили боевую технику и вооружение. Кроме воинов 7-й гвардейской армии, в параде принимали участие и пограничники Закавказского военного округа. Наши усилия не пропали даром. Руководитель республики Карен Демирчян в телеграмме на имя министра обороны СССР дал нам отличную оценку. Любовь и уважение населения Армении к армии проявлялись и в повседневной жизни. Крупные промышленные предприятия и колхозы республики были постоянными шефами над воинскими частями, всячески помогая им и в обустройстве, и в быту. В частях служило немало армян — офицеров и солдат. Все они честно и с достоинством выполняли свой воинский долг.

Незаметно пролетела зима. В один из весенних дней в Ереван прилетел маршал И.Баграмян. Руководство республики устроило ему теплый прием, на котором Иван Христофорович щедро делился своими воспоминаниями и впечатлениями о современной Армении. Узнав о закончившейся проверке армии, он увлеченно рассказывал о своей работе в должности главного инспектора МО СССР. В частности, рассказал о проверке войск Дальнего Востока, которыми тогда командовал маршал Малиновский. Случилось так, что в период проверки Малиновский был в отпуске, а войска проходили проверку не очень успешно. После первых неудач маршал Малиновский прервал отпуск, но поправить дело уже было нельзя. По словам Баграмяна, с тех пор между ними были натянутые отношения. Много лет спустя, когда Малиновский был министром обороны, а Баграмян его заместителем по тылу, отношения не улучшились. И даже в свой смертный час Малиновский эту давнюю обиду не простил. Иван Христофорович рассказывал, что когда он в числе других военачальников подошел к нему проститься, то Родион Яковлевич сказал: "А ведь ты враг мой, да-да — враг” — и отвернулся к стене. Хотя надо сказать, что Баграмян был очень чуткий и внимательный человек. Мне с ним пришлось встречаться в разных должностях — командира полка в Туркестане, командующего войсками Прибалтийского округа, — и всегда он был вежлив, корректен, готов помочь в рамках своей компетенции. Встречи и беседы с ним обогащали собеседников.

Не могу не сказать еще об одном посещении Армении. Пролетом в Индию, в Ереване сделал суточную остановку председатель Совмина СССР А.Косыгин. Руководство республики, и я в том числе, встречало его на аэродроме Паракар. После встречи и короткого разговора было принято решение собрать расширенный республиканский актив, на котором выступит Косыгин. В ходе этого актива в своем выступлении предсовмина не только рассказал о внутреннем и международном положении СССР, но и показал глубокие знания вопросов, касающихся жизни Армении. В ответ на просьбу Ф.Саркисяна об увеличении поставок газа в республику А.Косыгин с математической точностью, по памяти, сообщил, сколько потребляет промышленность Армении газа, сколько его идет на нужды населения и сколько газа имеется в хранилищах республики. Оказалось, что просто об увеличении поставок газа говорить излишне, с чем согласился и Ф.Саркисян. Точно так же Алексей Николаевич говорил о перспективах развития химической промышленности, о необходимости рассредоточения крупных промышленных предприятий из Еревана в другие города и районы Армении. Словом, поражала его эрудиция, высокий профессионализм и великолепная память. Это действительно был образец современного государственного руководителя.

* * *

8 мая пришло распоряжение Главного управления кадрами о моем прибытии к утру 9 мая к генералу армии И.Шкадову. Вечером я вылетел в Москву. Утром 9-го, как было приказано, явился в ГУК. В середине дня появился Шкадов. Он без утайки сказал, что моя кандидатура рассматривается на должность начальника штаба Киевского военного округа. Вопрос практически решен. Предупредил меня, что я буду принят министром обороны маршалом Д.Устиновым. Дмитрий Федорович очень подробно заслушал меня о положении дел в армии, об отношениях с местными партийными и советскими органами. Спросил меня, есть ли среди военнослужащих армяне и как они служат. Я ответил, что офицеров-армян процент небольшой, а срочной службы военнослужащих около 10-12 процентов. Служат армяне хорошо, стараются закрепиться на должностях командиров отделений, экипажей, механиков-водителей, начальников радиостанций. В этом же заключается и просьба правительства Армении — поменьше направлять призывников-армян в строительные части, а использовать их на основных должностях рядового и сержантского составов, чтобы иметь подготовленный мобилизационный ресурс в республике. Министр одобрил эту линию руководства армии и республики.

...Прошло несколько недель, и последовал приказ о моем назначении. Вместо меня этим же приказом был назначен генерал К.Кочетов, командовавший до этого армейским корпусом в Кутаиси. Попрощавшись с руководством республики, объехав все дивизии и части армейского подчинения и поблагодарив их личный состав за совместную службу и помощь мне, как командующему, я отправился в славный град Киев.

* * *

Годы, проведенные в Армении, памятны мне не только всевозможными проверками и встречами с разными известными людьми (здесь я познакомился с выдающимся композитором А.Хачатуряном), но и житейскими радостями. Здесь родился мой первый внук Денис, здесь впервые в школу пошла моя младшая дочь Светлана. Здесь у меня появились настоящие друзья. Словом, служба в Армении — это сладкая боль воспоминаний.

Подготовила