Изучая историю армянской фортепианной культуры, я не раз сталкивалась с именами известных талантливых пианистов. Среди них - Маргарита Мириманова. О ней я знала немногое. Из сообщений дореволюционных номеров русской музыкальной газеты было известно, что пианистка училась в Петербургской консерватории в классе знаменитой А.Есиповой, затем совершенствовалась у Л.Годовского, одного из столпов современного пианистического направления. В рецензиях на концерты Миримановой в Петербурге и Тбилиси говорилось о ее "неотъемлемой музыкальности, выдающейся технике". Многие помнили ее как талантливую шопенистку.

Побывав в Париже, мне удалось не только собрать материалы о Миримановой, но даже встретиться с ней, поговорить, услышать о выдающихся музыкантах, с которыми ей посчастливилось встречаться на своем творческом пути.

Наши две встречи в ее маленькой квартирке в одном из старинных кварталов города были очень непродолжительными. Я не знала, слушать ее или знакомиться с толстыми папками ее большого архива, заранее разложенного на столе рядом с роялем Стенвей. Мне хотелось просить ее поиграть, прослушать записи ее исполнения, сделанные знаменитой фирмой "Колумбия".

Приветливая, живая, М.Мириманова говорила по-русски. Она тоже была взволнована встречей. Рассказывала о своем детстве, проведенном в Тифлисе, о первых шагах в музыке под руководством матери, образованной женщины, лично знавшей П.И.Чайковского и Антона Рубинштейна. Вспоминала свой публичный концерт в 9 лет, когда она исполнила Первый фортепианный концерт Шопена - этот поэтичнейший шедевр музыки. Она занималась в музыкальном училище у известного пианиста и педагога Мизандари. Блестяще закончив учебу в Тифлисе, Мириманова поступила в Петербургскую консерваторию. Еще три года учебы в Вене. После этого начинается концертная деятельность - сначала в России, а затем в течение более полувека в Западной Европе.

Одним из самых ярчайших событий своей музыкальной жизни Мириманова считает присуждение ей в 1931 году звания лауреата Болонской филармонической академии - известной в Европе старинной академии, лауреатом которой был Моцарт, а спустя более века Ферруччио Бузони.

Мириманова говорила живо, увлекательно. Многое о ней могли рассказать и программы, афиши, рецензии. Яркий, неизгладимый след оставил в ее жизни большой русский музыкант, крупный композитор Александр Константинович Глазунов. Она с гордостью называла себя его ученицей. Пианистка рассказывала интересные эпизоды из жизни и концертной деятельности Глазунова, говорила об огромном авторитете композитора в консерватории, о его душевной простоте и щедрости, исключительной преданности музыкальному искусству.

Мне запомнился удивительный эпизод, рассказанный Глазуновым пианистке, который раскрывает особые тайники души этого великого музыканта и человека. Дирижируя VII симфонию Бетховена в зале Дворянского собрания (ныне Большой зал Ленинградской филармонии), Глазунов поднял голову и вдруг увидел белую бабочку, кружившуюся над оркестром. А было это в январе, в трескучий мороз. Не поверив себе, он оглянулся на оркестрантов. Они тоже следили за бабочкой. Это было невероятно. Кончился концерт, и допоздна музыканты безуспешно искали эту бабочку. Глазунов потом говорил, что это душа Бетховена явилась к ним в образе легкокрылого существа.

Глазунов высоко ценил дарование Миримановой. Он доверил ей исполнение своего Первого фортепианного концерта в авторском симфоническом вечере, дирижировал оркестром сам. Пианистка неоднократно играла известные "Вариации" фа-диез минор Глазунова в присутствии композитора. Мы нашли и ценные строки самого Глазунова, характеризующие Мириманову как пианистку. Этот отзыв был напечатан в журнале ("Армянский вестник", N14, 1916 г.). Представляя Мириманову широкой общественности после ее возвращения из Вены, Глазунов писал: "Я признаю пианистку Мириманову за выдающуюся исполнительницу музыкально-художественного мира". Он выразил надежду, что "во всеоружии дарования и знаний вдохновенная эстрадная пианистка Мириманова должна обратить на себя внимание всего музыкального мира и, в частности, ее соотечественников".

Мы располагаем и другими доказательствами этих чистых и искренних человеческих взаимоотношений. В архиве пианистки хранится неизвестное фото, копию которого она любезно предоставила мне. На нем запечатлен Александр Константинович Глазунов, сидящий за маленьким и нарядным инструментом, а рядом стоит Мириманова. Необычайно тепла и ласкова надпись: "Южному солнышку Маргарите". Прочитав эту надпись, Морис Равель, замечательный французский композитор, друг пианистки, сказал: "Я был бы счастлив иметь надпись этого великого композитора, берегите фото как зеницу ока". В архиве хранится и другой снимок - кабинетный портрет Глазунова. Он весь расписан мелкими строчками музыкальных импровизаций Глазунова, посвященных пианистке.

Последняя встреча Глазунова с Миримановой произошла спустя многие годы в вагоне парижского метро. "Это была печальная встреча, - говорила Мириманова, - я чувствовала, что мы больше не увидимся. Глазунов говорил о музыке как о великой силе в жизни человека".

В консерваторские годы Маргарита Ивановна встречалась и с другими русскими музыкантами. В частности, с С.Прокофьевым, будущим выдающимся советским композитором. Она помнит, как для нее он играл отрывки из Третьей сонаты "сухим отрывистым звуком" и метко комментировал их.

Дружба с русскими музыкантами продолжалась и позже. В парижские годы жизни она неоднократно встречалась с великим Шаляпиным, выступала с ним в концертах. Чувство искренней благодарности к русской культуре можно усмотреть и в том факте, что на всех своих европейских концертных афишах Мириманова указывала "русская пианистка", а иногда "армянская пианистка". Ее интересовали достижения русской и советской пианистической школы. Так, после прослушивания одного из Международных конкурсов пианистов в Париже (1970) она восторженно писала: "В конкурсе этого года советские пианисты, как всегда, были лучше всех".

Живя долгие годы за рубежом, Мириманова часто мысленно возвращалась к своей родине - Армении, в ее душе всегда жил этот далекий и дорогой образ. В свои концертные программы она включала произведения Хачатуряна, Комитаса. В Армении она была очень давно, в молодости, выступала с концертом весной 1920 года.

Мириманова выступала в известных концертных залах Парижа, Вены, Милана, Берлина, Зальцбурга и др. В симфонических концертах с ее участием дирижировали такие широко признанные мастера, как Б.Паумгартнер, А.Конрадт, Ф.Шальк. Наибольшей интенсивности концертная деятельность Миримановой достигла в конце 20-х и в 30-е годы. Репертуар пианистки охватывал почти все стили фортепианной музыки, но предпочтение она отдавала Шопену, Шуману, французским импрессионистам.

Европейская печать высоко оценивала искусство Миримановой. Так, ее исполнение Второго фортепианного концерта Листа, состоявшееся в Зальцбурге в 1934 году, по мастерству сравнивалось с игрой знаменитого пианиста Альфреда Громфельда.

Во время нашей встречи пианистка подарила мне свою пластинку с записью двух миниатюр - Шопена и Шуберта. Впечатление от исполнения последних пьес было великолепным. Привлекала в игре прежде всего высокая культура исполнения. Это было искусство, богатое по настроениям, в его основе - ясная и значительная мысль.

Прощаясь с Миримановой, я пожелала исполнения ее заветного желания - увидеть Армению.