(обзор монографии Роберта Д. Каплана «Месть географии: что может нам сказать карта о грядущих конфликтах и битве с судьбой»[1])

                                                          Введение

Чтобы понять, как будут действовать геополитические акторы, региональные центры силы, порой достаточно посмотреть на карту. В последние десятилетия благодаря процессам глобализации было принято считать, что определяющим в судьбах народа и государства является экономика. Однако если вы хотите понять, в чем корни политической нестабильности Китая или, наоборот, устойчивости Ирана, вам для начала надо подойти к карте, говорит Роберт Д. Каплан[2] в своей новой книге. Каплан понимает карту как «пространственное представление разделения человечества» и предполагает, что человечество в основном разделено. Акцент на «разделении» человечества ведет его к реализму во внешней политике. «География, пишет Каплан, является фоном самой  истории человечества. … Положение государства на карте первое, что определяет его, – даже больше, чем правящая философия».

У Каплана нет иллюзий касательно того, какие дискуссии вызовет его реализм, и спокойно и взвешенно выявляет источник негативного отношения  к книге. Конец Холодной войны, пишет он, ослепил западных интеллектуалов  касательно многих жестких, неприятных реалий мира. «Внезапно мы оказались в мире, в котором демонтаж искусственной границы в Германии привел к предположению, что все человеческие деления и разногласия преодолимы; … что глобализация – которая скоро стала модным словом, которое у всех на слуху – есть не что иное, как моральное направление истории и системы международной безопасности, а не то, чем она фактически была – просто экономическая и культурная стадия развития».

Таким образом, для Каплана география – это руководство для понимания водоворота сил, которые направляют мировые процессы. Чтобы проверить справедливость такого взгляда, он погружается в предмет исследования, опираясь на понятийный аппарат классической геополитики, описывающий всемирную историю в терминах «столкновение между Сушей и Морем». Ключевой фигурой в дискурсе Каплана является Хелфорд Макиндер[3]. Раскрывая и интерпретируя понятие «Хартланда» Макиндера в новых условиях, Каплан добавляет еще одно ключевое понятие классической геополитики – идею Римланда Николоса Спайкмена[4].

США

Почему США стали сверхдержавой? В Америке популярна идея, что это произошло благодаря потенциалу американской нации, однако возможен и другой ответ. США – это последняя богатая природными ресурсами часть умеренного пояса Земли, которую освоили европейцы.  Каплан цитирует Николаса Спайкмена, который как-то заметил, что, начиная со времен Джорджа  Вашингтона и до Франклина Рузвельта, многое для Соединенных Штатов изменилось, «но Атлантика продолжает отделять Европу от Соединенных Штатов, и порты реки Святого Лаврентия все еще блокируются зимним льдом». Атлантический и Тихий океаны не только дали Америке роскошь идеализма, добавляет Каплан, но «предоставляли Америке прямой доступ к двум основным артериям политики и торговли в мире: к Европе через Атлантику и Восточной Азии через Тихий океан».

Россия

Почему президент России стремится создать буферные зоны в Восточной Европе и на Кавказе, так же, как ранее это делали СССР и Российская империя? Владимир Путин стоит перед проблемой уязвимости континентальной  державы, границы которой не защищены естественными преградами в виде горных цепей или рек. Следствием такой географии стало формирование национальной идеи и потребности контролировать большие территории, которые становятся защитой от вторжения. И Александр I, и Сталин управляли Россией в различные эпохи, но оба разделяли «бесконечную борьбу за доступ к морю».

При большевиках, самых великих империалистах, мы видим как самый высокий взлет Российской империи, так и распад. Каплан рассматривает «неудавшуюся», хотя будет правильнее сказать незавершенную геополитику Сталина.  Политика "сдерживания” Запада, пишет Каплан, заключалась в защите Римланда, когда Хартланд в лице СССР тестировал его на прочность в Европе, Южной Азии, Ближнем Востоке и Юго-Восточной Азии. Как выразился Генри Киссинджер в 1957, «ограниченная война представляет собой единственное средство приемлемой стоимости, позволяющее предотвратить заполнение советским блоком периферийных областей Евразии». 

Россия в 21 веке. Эпическая победа  Запада  в Холодной войны привела к распаду империи. Сегодня  Хартланд больше не представляет угрозу, так как Россия больше не доминирует над ним в достаточной степени. Однако линии  на карте могут измениться, но контуры нет. Западная ориентация является критически важной для Путина, считает Каплан, если он желает восстановить свой народ в более ранней славе и защищать его от различного вида вторжений. Ключом является Украина. Как говорит бывший советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский, без Украины Россия может все еще быть империей, но только «преобладающе азиатской», сосредоточенной на Кавказе и Средней Азии. Однако «с вернувшейся назад под российское доминирование Украиной, Россия добавляет 46 миллионов населения к своей собственной западно-ориентированной демографии, и внезапно бросает вызов Европе, даже если она будет интегрирована в нее». Эта драма, порожденная географией и императивами национализма, будет доиграна до конца в наступающие десятилетия. И та же география «командует вечно напряженными отношениями между Россией и Китаем», даже когда разделяемая приверженность к авторитарному правлению и прерогатива суверена подталкивает режимы друг к другу.

Каплан, отдавая должное России, выносит  вердикт. Владимир Путин и Дмитрий Медведев «фактически не имеют каких-либо возвышающих идей, которые они могли бы предложить, никакой идеологии того или иного вида: все, что они действительно имеют в свою пользу, это только география. И этого недостаточно».

Китай

Между тем, Запад должен ответить на стратегический вызов возродившегося Китая. При этом, будет неправильно фокусироваться только на экономике и политике и не принимать в расчет географию. Экономическая мощь и большое население позволяют Китаю создавать зоны влияния в сопредельных частях Дальнего Востока, России, Центральной и Юго-Восточной Азии. Однако географически Китай стоит перед той же угрозой вторжения со стороны Степи, что и Россия. Географический императив Китая на протяжении всей истории – доминировать над засушливыми нагорьями, «окаймляющими его с трех сторон, от Маньчжурии против часовой стрелки до Тибета». Здесь на высоких плато проживают значительные национальные меньшинства тибетцев на  юго-западе, уйгурских турков на западе и этнических монголов на севере, практически окружающие этническое ядро ​​Хань – китайцев. В настоящее время Китай держит под контролем эти критические регионы, и именно поэтому он может себе позволить экспансионистскую внешнюю политику и морские амбиции. Однако в отличие от России, Китай стремится расширить свое территориальное влияние «скорее через торговлю, чем принуждение».

Запад настойчиво предлагает китайскому руководству либерализовать  политическую систему. Однако китайские лидеры знают свою географию и понимают, что демократизация, даже в мягкой форме, может привести к развалу страны. Такая  политика может оцениваться как неустойчивая, однако она диктуется континентальной географией, которая простирается вплоть до западной части Тихого океана, где Китай находит себя загнанным  в угол цепью морских союзников США – от Японии до Австралии.

США-Китай. Означает ли это, что Соединенные Штаты могут оказаться в состоянии военного конфликта с Китаем, как азиатской мощью, стремящейся расширить свое военно-морское влияние в сопредельных регионах, где сегодня доминирует Америка? Ответ Каплана представляется двойственным и противоречивым. С одной стороны он пишет, что «возможность войны между Соединенными Штатами и Китаем является чрезвычайно удаленной». С другой,  он также предполагает, что если экономика Китая будет продолжать расти в том же темпе, то это «может нести с собой гораздо большую эмбриональную мощь, чем какой-либо другой противник США на протяжении двадцатого века».

Чтобы избежать войны, полагает Каплан, Соединенные Штаты должны скорректировать свои военно-морские амбиции в Восточной Азии и принять китайское господство над тем, что он называет «первой островной цепью», которая дугой охватывает Японию, архипелаг Рюкю, часть корейского полуострова, Tайвань, Филиппины, Индонезию и Австралию. Возможно, это выглядит как чрезмерная  уступка со стороны США, однако она может стать неизбежной, поскольку Америка стоит перед явным спадом своей военно-морской мощи. Китай появится в Центральной и Восточной Азии, в западной части Тихого океана, поддерживая большое военно-морское присутствие в Восточном и Южно-китайском морях, а также будет присутствовать в портах и прочих объектах инфраструктуры морских коммуникаций и рынке оружия на побережье Индийского океана. По мнению Каплана, «только большие политические и экономические беспорядки в Китае могут изменить этот тренд».

Иран

США видят иранские власти сквозь призму идеологии, однако важное значение имеет географическое положение страны и культура. Иран располагается на Иранском нагорье, неприступной естественной крепости, которая возвышается над нефтедобывающими регионами Ближнего Востока, Персидским заливом и Каспийским морем. Хотя Иран и меньше Индии, Китая, России или Европы, «он владеет ключевой географией Ближнего Востока, – в терминах положения, населения и энергетических ресурсов, – и является базисным для глобальной геополитики».

Другое преимущество Ирана, уходящее корнями в историю, связано с духовным наследием, мощью культурной традиции и цивилизационной глубиной страны. Режим аятолл является всего лишь наследником мидийцев, парфян, Ахеменидов и Сасанидов, сфера влияния которых подчинялась географии и простиралась от Сирийской пустыни до Индийского субконтинента. Однако сегодня Иран ограничен в использовании культурного влияния и мягкой мощи. Проблема Ирана – это «постоянство (непоколебимость) удушающего клерикального правления». Каплан крайне негативно относится к возвышению аятолл и насилию, которое они применили к «чувственным, сложным и интеллектуально стимулирующим традициям» истории Ирана. Тирания текущего режима «как ограничивает свою мощь, так и сигнализирует о его падении».

Таким образом, Иран является с географической и культурной точек зрения осевым государством Большого Ближнего Востока, и для Соединенных Штатов крайне важно достичь компромисса с ним. У демократического или квазидемократического Ирана «благодаря географической мощи иранского государства есть возможность побуждать к действиям сотни миллионов поддерживающих его мусульман как в арабском мире, так и в Средней Азии». Такой Иран – это неизбежное будущее в глазах Каплана. И с данной точки зрения принятое многими на Западе на скорую руку решение касательно конфронтации и войны с Ираном представляется Каплану ошибочным подходом.  Запад должен быть заинтересован не столько в остановке ядерной программы Ирана, сколько в разработке гранд стратегии для трансформации режима.

Сирия и Ирак

Ни в какой другой части мира география так неактуальна, как на Ближнем Востоке. Например, в Ираке со времен шумеров, аккадцев и ассирийцев горный север и речные пространства на юге и в центре находились в противоборстве. Сегодня антагонистами выступают шииты, сунниты и курды. Изменились цивилизации, народы, но осталась неизменной картография войны.

Не менее сложная картина и с Сирией. Сегодня звучат призывы к прямому вмешательству Запада в сирийский кризис, однако надо помнить, что современная Сирия является частью реальности, которая в  рамках Османской империи включала также территории Ливана, Иордании и Израиля. И даже в таком усеченном виде Сирия содержит все общинные деления старой Османской империи. Ее этно-конфессиональный состав с момента обретения независимости в 1944 – алавиты на северо-западе, сунниты в центральном коридоре, друзы на юге – превращает страну в арабскую Югославию и пульсирующее сердце панарабизма.

Однако Сирия не обречена на погружение в хаос и анархию. Истории известны уходящие корнями в тысячелетия случаи налаживания экономических и прочих отношений в специфических условиях организации сельского хозяйства. Можно вспомнить, например, Ирак и цивилизации Месопотамии. Это превращает Сирию и Ирак в менее искусственную, чем предполагалось, реальность, которую не так легко разрушить.

Европа

Даже современный кризис и финансовые проблемы Европы несут на себе отпечаток вневременной географии. На самом деле, существует несколько eвроп с различными моделями экономического развития, на которые оказала влияние география. Географическое богатство Европы породило в свою очередь разнообразие языковых групп и суверенных государств, выпестовав отсутствие единства, несмотря на все панъевропейские структуры, имеющие целью сплотить континент. Тем не менее, несмотря на мрачные прогнозы, демографический и экономический размеры Европейского Союза приводят Каплана к выводу, что ЕС «останется одним из больших постиндустриальных узлов коммуникаций в мире».

Великобритания, пишет Каплан, будучи «защищена в своих границах и ориентирована на океан, смогла быстрее своих соседей развить демократическую систему». Хотя британская островная идентичность дала ей определенную защиту от вторжения, такое близкое расположение к континенту создало достаточный уровень угрозы и опасности, чтобы она развила «специфическое стратегическое беспокойство, свойственное ей  на протяжении столетий, касательно политики Франции и Нижних стран[5] на противоположном берегу Ла-Манша и Северного моря».

И не случайно именно Греция является наиболее проблемным членом ЕС. Находясь на перекрестке Балкан и Средиземноморского мира, она является наследницей и пасынком византийского самодержавия, а затем турецкого деспотизма. Последствия географической судьбы для современной Греции отзываются эхом в виде безудержного уклонения от уплаты налогов, фундаментального отсутствия конкурентоспособности и патерналистской политики кафе.

Помимо Европы, сформированной вокруг империи Карла Великого, есть также Миттель-Европа (Центральная Европа) (Mitteleuropa) – центрально-европейская сущность, над которой сегодня доминирует объединенная Германия. Исторически Германия всегда видела опасность в открытых, незащищенных границах. На пути Германии в Восточную Европу бывшего коммунистического лагеря имеются несколько физических барьеров, которые накладываются на реалии 21 века, в которых присутствуют буферные государства. Предсказанные еще Макиндером в качестве географической защиты Европы буферные государства стали реальностью после краха последней Российской империи и могут помочь стабилизировать древнюю линию между российским Хартландом и европейским Римландом, тем самым способствуя укреплению Миттель-Европы.

Однако, геополитика не обеспечивает и не дает гарантий. «Но что, если судьба Европы, согласно Макиндеру, все еще зависима от азиатской истории в форме возродившейся России? Тогда в этом может заключаться угроза. Что двигало Советским Союзом, когда он отхватывал упорным трудом для империи Восточную Европу … которую все еще держит сегодня: наследие грабежей и разорения России литовцами, поляками, шведами, французами и немцами, приводившие к необходимости создания санитарного кордона из послушных режимов в пространстве между исторической Россией и Центральной Европой».

Заключение

География – это здравый смысл, но не фатальность. Новые технологии сжали расстояние и время, но они не могут отказаться от географии, которая заключает в себе, так или иначе, историю, культуру и, следовательно, судьбу народа и государства. Хотя современная элита привыкла перемещаться на самолетах, когда мир становится  плоским, а информационное пространство и глобальная экономика не знают границ, тем не менее, фактор географии по-прежнему играет важную роль. Для проведения успешной политики в современном мире необходимо в первую очередь сфокусироваться на ограничениях, а это значит, обращать внимание на географию. Прежде чем география будет преодолена, она должна признаваться и уважаться. Искусство управления государством означает работу на кромке возможного, при этом, не переступая за край. «Благоразумные и мудрые полисмейкеры, осознающие национальные ограничения, знают, что искусство государственного управления заключается  в том, чтобы находиться как можно ближе к кромке, не переступая за грань». Знание географии позволяет разглядеть некоторые из этих кромок.

Рачья АРЗУМАНЯН
Политолог
Степанакерт