Сергей Минасян

Карабахский конфликт является единственным из этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве, где после прекращения огня стабильность на линии фронта и относительное перемирие сохраняются без какого-либо внешнего содействия и без наличия миротворческих контингентов третьих стран или международных организаций. Вместе с тем в политическом дискурсе конфликтующих сторон, особенно в формате «власть – оппозиция», очень распространено мнение, что мировое сообщество якобы чрезвычайно заинтересовано и может «принудить» стороны к очень быстрому и навязанному извне урегулированию конфликта по своему «рецепту». Несмотря на нереалистичность такого развития событий в условиях сохраняющегося статус-кво (с которым мировое сообщество в значительной степени смирилось), этот во многом конспирологический дискурс имеет широкое распространение, даже если вся динамика карабахского конфликта доказывает обратное.

Рассматривая возможности внешнего урегулирования карабахского конфликта и реализации международного миротворчества, необходимо принять во внимание всю сложность подобного сценария в силу расхождения позиций по региональным процессам на Южном Кавказе и одновременно – малой актуальности проблемы для акторов мировой политики. Есть четкая асимметрия между высокой готовностью влиятельных акторов противостоять миротворческим инициативам иных посредников и одновременно их низкой заинтересованностью самим инициировать, поддерживать или навязывать внешнее урегулирование вопреки позиции конфликтующих сторон. Надо также учитывать чисто технические сложности для внешнего урегулирования и развертывания в зоне карабахского конфликта миротворческой операции как инструмента реализации международного принуждения к миру.

Вместе с тем сложность реализации и малая вероятность внешнего урегулирования акторами международной политики релевантны лишь при анализе в нынешней ситуации «ни войны ни мира» и сохраняющегося в зоне конфликта относительного перемирия. Однако нельзя исключить также и того сценария, что международное сообщество будет вынуждено оперативно реагировать на ситуацию и начать миротворческую операцию непосредственно в случае возобновления боевых действий в зоне конфликта одной из сторон. В таком случае реакция международного сообщества (если оно посчитает ситуацию опасной для региональной безопасности или способной вызвать тяжелые гуманитарные последствия) может быть достаточно жесткой и принять формы «классического» принуждения к миру, несмотря на все технические, институциональные ограничения и недостаточную актуальность региона. Аналогиями могут послужить как коалиционные действия международных сил под эгидой США (в 1991г. в Кувейте) или НАТО (в 1999г. в Косово), так и односторонние шаги отдельных влиятельных акторов мировой политики (вовлечение России в августе 2008г. в боевые действия в Южной Осетии).

В принципе, проведение международной операции по принуждению к миру в случае начала военных действий одной из сторон карабахского конфликта или резкого ухудшения положения населения на данных территориях (гуманитарная катастрофа) гипотетически возможно под эгидой ООН, ОБСЕ, ЕС, НАТО или ОДКБ.

ООН не вовлечена напрямую в процесс урегулирования карабахского конфликта. Однако после окончания Холодной войны ООН поддержала проведение ряда операций по принуждению к миру во внутренних конфликтах, нередко выступая на стороне непризнанного участника. Тем не менее проведение миротворческой операции под эгидой ООН в этом регионе представляется маловероятным, так как здесь представлены интересы России – одного из основных постоянных членов СБ ООН, как, впрочем, и ее коллег по посредническому формату с одинаковым статусом – США и Франции. Кроме того, при всех достигнутых успехах и важном стабилизирующем значении в мировой политике, миротворческие усилия ООН не всегда имеют возможности обеспечивать всеобъемлющий охват миротворческой деятельности в глобальном масштабе. Более того, можно привести немало примеров неудачных или даже катастрофических результатов миротворческой деятельности ООН в различных конфликтных регионах. Поэтому в последние десятилетия, несмотря на общее увеличение масштабов миротворческой деятельности и численности контингентов «голубых касок» ООН, заметна неуклонная тенденция к добровольному делегированию Организацией своих миротворческих функций различным региональным организациями, военно-политическим блокам и международным коалициям.

Казалось бы, региональной организацией, которая могла бы эффективно реализовать миротворческую операцию в зоне карабахского конфликта или выступать в качестве механизма международного «принуждения к миру», могла быть только ОБСЕ, особенно с учетом того, что весь переговорный формат ведется при содействии и в рамках Минской группы ОБСЕ. Но надо априори учитывать, что специфика создания и функционирования ОБСЕ изначально затрудняет в правовом, политическом и практическом смысле миротворческие функции данной организации, хотя она в последние два десятилетия ОБСЕ (до 1992г. – СБСЕ) была вовлечена в урегулирование и постконфликтное восстановление многих вооруженных конфликтов в зоне своей ответственности. Все обязательства стран-участниц в ОБСЕ носят не правовой, а всего лишь политически обязывающий характер, нет четкого механизма имплементаций решений в структуре ОБСЕ в отношении государств-членов. Консенсусный принцип принятия решений в ОБСЕ (лишь в исключительных случаях принимается принцип «консенсус минус один» в сфере защиты прав человека в указанных странах) затрудняет принятие решений при необходимости оперативного реагирования и развертывания миротворческой операции.

ОБСЕ в миротворческой деятельности более свойствен упор на политической и гуманитарной, а не военной составляющей операций. Организация не имеет опыта и не может привести ни одного примера осуществленной операции по поддержанию мира или, тем более, по принуждению к миру. Единственная попытка проведения операции по поддержанию мира (закончившаяся абсолютно безрезультатно, так и не начавшись) была предпринята ОБСЕ в 1994г. именно в зоне карабахского конфликта¹. Предпринятые до сих пор неудачные попытки развертывания миротворческой операции ОБСЕ в Нагорном Карабахе наглядно продемонстрировали ограниченность ресурсов и отсутствие необходимо опыта у данной организации в реализации «классических» комплексных миротворческих операций, выходящих за формат обыкновенного мониторинга, превентивных мер и наблюдательных миссий.

Это достаточно очевидно демонстрируют и заявления сопредседателей Минской группы ОБСЕ. Например, бывший американский сопредседатель МГ ОБСЕ Меттью Брайза в начале августа 2009г. в одном из своих выступлений (во время встречи с армянскими молодежными организациями в Цахкадзоре) отметил, что возможные миротворческие силы в зоне карабахского конфликта будут скорее выполнять лишь наблюдательные функции: «Мы как сопредседатели предлагаем, чтобы они не были вооружены, выполняли функции наблюдателей и не могли принуждать к миру… Опыт Косово и Боснии показывает, что миротворческие силы не в состоянии предотвращать вооруженный конфликт, если одна из сторон конфликта желает этого»². Очевидно, что формат миссии невооруженных наблюдателей, а не полноценной миротворческой операции с полноценным разъединением сторон серьезно ограничивает возможности реагирования международного сообщества в случае невыполнения одной из них (в данном случае – Азербайджаном) мирных соглашений или принятия Баку решения о внезапном возобновлении боевых действий в зоне конфликта.

Европейский Союз уже имеет в регионе Южного Кавказа определенный опыт проведения квазимиротворческой операции, точнее – кризисного реагирования в ограниченном формате (миссия европейских наблюдателей в зонах конфликтов в Южной Осетии и Абхазии, развернутая в соответствии с подписанными в августе – сентябре 2008г. «Соглашениями Медведев – Саркози»). Вместе с тем нормативно-правовыми документами и концептуальными установками ЕС не предусматривается участие организации в операциях по принуждению к миру или иного рода миротворческих операциях высокой степени интенсивности, равно как у организации не существует практических механизмов для выполнения такого рода миссий. Существующий миротворческий потенциал ЕС состоит из сил реагирования (усиленные батальонные боевые тактические группы) и гражданских антикризисных структур Европейского Союза. Несмотря на декларируемый ЕС глобальный характер его антикризисной деятельности, он вынужден ограничивать географические рамки своих миссий, уделяя основное внимание европейскому региону и территориям по его периметру, с упором на Балканы, Средиземноморье и Африку (особый интерес к Африке объясняется стремлением не допустить дальнейших гуманитарных катастроф на этом континенте, что может привести к потере контроля и росту мигрантов в Европу)³. Буксирующееся продолжение «Восточного партнерства» и иных программ Европейского Союза по сотрудничеству с государствами Южного Кавказа на данный момент не дают оснований рассматривать ЕС как организацию, желающую и имеющую необходимые институциональные и силовые ресурсы по реализации международной миротворческой операции или принуждения к миру в карабахском конфликте.

Участие НАТО в миротворческой операции в зоне карабахского конфликта могло бы иметь определенные шансы на эффективное осуществление, имея в виду весьма схожий с Нагорным Карабахом прецедент Косово и с учетом роли Североатлантического альянса в проведении операции по принуждению к миру и постконфликтному восстановлению на Балканах. Однако, принимая во внимание участие и Армении и Азербайджана в программах НАТО и их заинтересованность в продолжении такого сотрудничества, любое возможное урегулирование НАТО будет сконцентрировано на невоенных способах: консультативные политические механизмы и модернизация вооруженных сил обеих стран, проведение совместных учений и т.д.⁴ Наконец, противодействие любому активному вовлечению НАТО в регион (особенно в виде размещения миротворцев и структур Альянса) со стороны России и Ирана делает данный вариант в настоящее время практически нереальным.

Участие стран ОДКБ в реализации миротворческой операции также возможно только гипотетически. ОДКБ не имеет серьезных силовых, институциональных и иных ресурсов по реализации миротворческой операции в зоне своей ответственности. Формирование Коллективных сил оперативного реагирования и миротворческих контингентов ОДКБ находится лишь в начальной стадии и вряд ли будет завершено в ближайшем будущем. Одностороннее вовлечение или реализация ОДКБ миротворческой операции в зоне карабахского конфликта (при всей сомнительности наличия у членов данной организации такого желания) вызовет противодействие всех других внешних акторов. И наконец, сам факт членства Армении в ОДКБ делает практически невозможным восприятие азербайджанской стороной миротворческой операции под эгидой данной организации как объективной и беспристрастной.

Таким образом, создается впечатление, что возможности навязывания внешнего урегулирования или принуждения к миру в зоне карабахского конфликта весьма сомнительны. Мировое сообщество вмешивается далеко не во все конфликты, нуждающиеся в разрешении. Во многих случаях это определяется наличием или отсутствием политического давления ведущих мировых или региональных держав, имеющих интересы в зоне конфликта, готовых предоставить военные контингенты и возглавить операции, а также перспективами и реальностью «разрешения» конфликта в короткие сроки. При этом «странным» образом к числу немногих удачных примеров реализации миротворческих операций относятся в основном те, которые происходили на периферии мировой политики, в достаточно отдаленных географических регионах мира и где не пересекались геополитические и геоэкономические интересы ведущих мировых игроков и держав.

Как показывает миротворческая практика, в случае отказа одной (или всех конфликтующих) сторон придерживаться договоренностей, наличия неконтролируемых политических и военизированных групп внутри самих сторон конфликта и т.п., возможности мирового сообщества по оперативному вмешательству весьма невелики. От принятия Советом Безопасности ООН или иной региональной международной организацией решения об осуществлении миротворческой операции и до ее реального выполнения приходится преодолевать множество бюрократических препон, и порой миротворцы прибывают на место, когда уже слишком поздно. Как признал недавно действующий американский сопредседатель МГ ОБСЕ Роберт Брадтке, «в зону карабахского конфликта немедленно доставить большие силы миротворцев невозможно»⁵. За все годы проведения международных миротворческих операций неоднократно фиксировались примеры поистине катастрофических провалов, приведших к возобновлению вооруженных конфликтов и новым вспышкам насилия, предотвратить которые международное сообщество оказалось не в состоянии.

Очевидно, что более эффективными примерами, когда удавалось восстановить справедливость, принудить к миру или остановить кровопролитие в зонах конфликта, были те, которые выполняли не «голубые каски» под прямым мандатом ООН или региональных организаций, а результаты односторонних действий великих держав, коалиций некоторых государств или военно-политических блоков. Также естественно, что таковые односторонние действия бывают обычно политически пристрастными, не могут быть восприняты объективно всеми сторонами конфликта и мировым сообществом и не являются примерами компромиссного и удачного одностороннего принуждения к миру.

¹Решение предполагало поэтапное направление сначала 200, затем 400, и потом до 600 военных наблюдателей в Карабах для разъединения конфликтующих сторон. Была сформирована так называемая Группа планирования высокого уровня (HLPG), которая должна была заниматься практической организацией миротворческой операции в Карабахе. Однако в 1990-х гг. по различным причинам операция так и не была реализована. ГПВУ периодически осуществляет поездки в зону конфликта, а в 2003г. действующий председатель ОБСЕ даже издал об этом специальную директиву. Однако дальнейшие шаги не предпринимались, так как не имелось политических предпосылок для развертывания миротворческой операции. Из мер по выработке доверия и мониторинга в зоне карабахского конфликта во второй половине 1990-х гг. оказалась реализованной лишь создание структур личного представителя председателя ОБСЕ во главе с послом А.Каспршиком и групп военных наблюдателей по соблюдению режима прекращения огня. Новый этап переговоров со сторонами конфликта активизировался примерно с 2005г., после выработки Минской группой очередного пакета мирного урегулирования. Согласно просочившимся в прессу сведениям, возможный формат миротворческой операции в зоне карабахского конфликта предполагал разъединение сторон в буферной зоне, размещение контингента международных миротворцев и демилитаризация зоны конфликта.

²«Нагорный Карабах: Миротворческие силы в зоне карабахского конфликта будут выполнять наблюдательные функции», http://www.newsarmenia.ru, 07.08.2009.

³Благовещенский А., Рышковский В., Операции и миссии Европейского Союза, Зарубежное военное обозрение, №7, 2008, сс.13-18.

⁴Олевский В., Деятельность НАТО по обеспечению европейской безопасности, Зарубежное военное обозрение, №5, 2010, сс. 3-10.

⁵«В зону карабахского конфликта невозможно немедленно доставить большие силы миротворцев: Роберт Брадтке», http://www.regnum.ru/news/fd-abroad/armenia/1325655.html, 15.09.2010.