Именно это предложил глава общей разведки Саудовской Аравии принц Бандар бин Султан президенту России Владимиру Путину

Принимать или не принимать саудовские предложения, рискуя в очередной раз наступить на те же грабли, что и СССР в 60–80-х годах, разменявший колоссальные нефтегазовые доходы на «международный престиж», в том числе на Ближнем и Среднем Востоке, – прерогатива российского руководства. Интересы Саудовской Аравии не имели и не имеют с российскими ничего общего. Королевство проводит политику дестабилизации Ближнего и Среднего Востока, обрушивая вместе с Катаром при участии Турции и в союзе с Западом один светский режим за другим. Более того, оно вело, ведет и будет вести агрессивную политику по распространению салафизма в мировом масштабе, включая российскую территорию.

Иосифа Виссарионовича Сталина обвиняют в разном. Но в умении вести интригу отказать ему никак нельзя. Особенно восточную. Не случайно основатель Саудовской Аравии Абд аль-Азиз ибн Сауд в 30-х годах просился «под его руку». Крупные хищники чутьем угадывают более крупных. Отечественные архивы сохранили их примечательную переписку, включающую письмо с соответствующей просьбой короля. Как известно, товарищ Сталин предложение проигнорировал, отпустив мрачноватую шутку о том, что призрак коммунизма в песках Саудовской Аравии СССР искать не будет, и отозвал посла Хакимова, которого, как в те годы было принято, расстреляли.

Масштабы военной и экономической мощи СССР, занявшего место Российской империи, и сколоченного из ненужных англичанам центральных провинций Аравийского полуострова феодально-племенного рабовладельческого королевства абсолютно несопоставимы. В Саудовской Аравии не было ничего примечательного, кроме большого количества песка. Даже керосин для ламп туда и в соседний Йемен везли из советского Баку. Кто мог предположить, что через десять лет там найдут нефть, а к началу ХХI века именно Эр-Рияд будет главным соперником Москвы на мировых рынках углеводородов.

Интересно попытаться представить, что ответил бы Сталин на предложение, которое, как передает Reuters, сделал глава общей разведки Саудовской Аравии принц Бандар бин Султан президенту России Владимиру Путину во время их недавней встречи. Речь, судя по сообщениям СМИ, шла о размене российской дипломатической поддержки Дамаска в ООН на материальные блага. В качестве последних выступали покупка ВВТ российского производства на сумму 15 миллиардов долларов, а также гарантии того, что арабские монархии Залива не будут угрожать позиции России как главного поставщика газа в Европу. Ну и кое-что по мелочи.

У экспертов мало сомнений в том, что любые саудовские гарантии не стоят той бумаги, на которой они написаны. Как говорят в таких случаях на Ближнем Востоке: «Я обещал, но я не обещал выполнять». Тем более что говорить саудовцы могут только за себя, а газ они на мировой рынок не поставляют. Его в королевстве добывают исключительно для внутреннего потребления. Доказанные запасы газа в Королевстве Саудовская Аравия (КСА) составляют 7,8 триллиона кубических метров (4,2 процента от мировых). Объемы годовой добычи превышают 83,9 миллиарда кубических метров – для опреснения, нужд саудовской энергетики, нефтехимии и нефтедобычи, а не на экспорт.

Это относится и к проекту компании «Лукойл Оверзиз», выигравшей тендер по разведке и разработке месторождений газа на Блоке А в пустыне Руб аль-Хали. LUKSAR, учрежденный ею с Saudi Aramco, экспортом газа, в том числе в Европу, заниматься не собирался. Пока что работа компании в КСА стоила ей 500 миллионов долларов, затраченных на пробное бурение, которые надо еще окупить, и это отнюдь не гарантировано.

Ни Иран, ни Катар, ни Алжир, ни более мелкие игроки мирового газового рынка не являются теми, на кого саудовцы могут повлиять в вопросах экспорта. Гарантии, о которых шла речь, ни на чем не были и не могли быть основаны, кроме блефа предлагавшего. Последнее, впрочем, характерно для принца Бандара и являлось отличительной чертой его персонального стиля в период дипломатической работы в США и Великобритании.

То же самое можно сказать о возможностях военных поставок России в Саудовскую Аравию или участия российских госкорпораций и крупных частных фирм в проектах гражданского назначения на территории королевства. Ряд отечественных оборонных разработок представляет для КСА значительный интерес. Однако рынок военной продукции здесь оккупирован американскими и европейскими производителями. Присутствие в некоторых его сегментах Пакистана и Китая опирается на геополитическое сотрудничество и в случае Пекина на заинтересованность королевства в сохранении объемов саудовского нефтеэкспорта (17–18 процентов годового импорта нефти КНР). Россия не имеет, не может и даже в отдаленной перспективе не будет иметь ни одного из этих козырей.

Понятно, что саудовцы, а также западные партнеры КСА заинтересованы в приобретении королевством систем, наиболее чувствительных с точки зрения оборонных интересов России. Последствия сделок такого рода способны оказаться весьма неблагоприятными для страны, хотя и принесут разовую прибыль отдельным предприятиям ВПК и курирующим их чиновникам. Конкуренция с поставщиками из США, Германии, Великобритании и Франции с их связями в саудовской Генеральной организации военной промышленности оставляет российским производителям мало шансов на сотрудничество с предприятиями «оборонки» в промзонах Эль-Джубайль, Янбу и Эль-Харджа, а также доках в Даммаме и Джидде.

В 2008–2011 годах военные поставки в Саудовскую Аравию из одних только США были более 3,4 миллиарда, в 2012–2015-м составят 16,86 миллиарда, а в 2010-м объявлено о сделках по продаже американских ВВТ в объемах до 30 миллиардов долларов. Основу ВВС королевства составляют F-15. Обновление и диверсификация авиапарка намечены за счет поставок истребителей «Еврофайтер Тайфун» Великобританией и модернизации Tornado Германией. Последняя (концерн EADS) контролирует установку систем безопасности вдоль девяти тысяч километров границы КСА, а также имеет (фирма Heckler & Koch) серьезные позиции в поставках и производстве стрелкового оружия.

Саудовская сторона заинтересована в доступе к ядерным технологиям России, однако эта сфера чрезвычайно чувствительна. Это подтверждает заявление принца Турки аль-Фейсала в ноябре 2011 года о возможности появления ЯО у КСА в качестве ответа на ядерную программу ИРИ, что в основном связывают с саудовско-пакистанским сотрудничеством. Сомнительно, чтобы руководство РФ пошло на передачу королевству технологий двойного назначения, а именно они составляют основную сферу саудовских интересов в российской ядерной промышленности. В строительстве АЭС шансы России выиграть у Южной Кореи, США, Франции или Японии равны нулю. Сотрудничество Росатома с Ираном, итогом которого стал запуск станции в Бушере, исключает возможность реализации аналогичных проектов в Саудовской Аравии.

Обсуждение масштабных инфраструктурных проектов не прерогатива принца Бандара. Каждый из них имеет в королевской семье своих кураторов и патронов, без участия которых в их продвижении и реализации обсуждать работу на территории КСА не имеет смысла. Этот сегмент саудовского рынка уже не один десяток лет занят корпорациями из стран Запада и АТР. На протяжении трех поколений сложилась система сотрудничества, включающая обучение саудовской элиты в лучших университетах мира. Именно там завязываются связи с будущими партнерами, управленцами и экспертами саудовских или совместных корпораций, реализующими соответствующие проекты. Только в США в настоящее время обучаются 30 тысяч студентов из КСА – и американо-саудовские деловые отношения основаны на прочном фундаменте. У России его нет, если, разумеется, не считать таким саудовское финансирование отечественных джихадистов.

Разумеется, крупные и сверхкрупные инфраструктурные проекты Саудовская Аравия реализует. Помимо железной дороги, связывающей Эр-Рияд и Даммам, это Mineral Line, которая будет перестроена под грузопассажирские перевозки и доведена до 2400 километров при общей стоимости проекта 14 миллиардов долларов. К 2017 году все страны Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) соединят 2200 километрами железнодорожных путей от Кувейта через Саудовскую Аравию и ОАЭ до Омана с веткой, соединяющей Катар и Бахрейн, на что будет затрачено еще 30 миллиардов долларов. Однако эти проекты КСА реализует в партнерстве с западными корпорациями. Так, победителем тендера по второму этапу строительства высокоскоростной железной дороги между Меккой и Мединой объемом 8,22 миллиарда долларов стал саудовско-испанский консорциум Al Shoula Co.

Фото: ИТАР-ТАСС

То же самое можно сказать о реконструкции авиационного и морского транспорта, портовой инфраструктуры, сети автомобильных магистралей, нефтепроводов и прочих саудовских проектов. Так, в расширение перерабатывающих сырье мощностей к 2016 году в КСА будет вложено 150 миллиардов долларов. Однако нефтеперерабатывающий и нефтехимический комплекс в Джубейле строят «Тоталь» и «Доу Кемикалс». Западные компании сооружают комплекс Петро Рабих и будут работать над комплексом в Янбу и НПЗ в Джазане. Российские фирмы там могут появиться в качестве субподрядчиков на небольших объемах через западных операторов – не более того.

Соединенные Штаты были и, несмотря на периодические разногласия, остаются основным партнером КСА не только в качестве гаранта безопасности, в том числе путей транспортировки саудовских углеводородов по морским коммуникациям. В 2011 году саудовский экспорт в США составил 47,5 миллиарда, а импорт – 13,8 миллиарда долларов. Вытеснить Америку с этих позиций нереально, как и заставить ее поделиться столь чувствительным рынком, как рынок ВВТ, что бы ни предлагал принц Бандар.

Переговоры с Москвой с предложениями преференций в случае сдачи Сирии в ООН напоминают маневр, призванный вызвать ревность Вашингтона. Взаимное недовольство КСА и США, проявившееся из-за разногласий в отношении стратегии в Сирии, Йемене, Афганистане, не говоря уже о поддержке саудовцами радикалов, которая привела к атакам на территории самой Америки, от «11 сентября» до теракта в Бостоне, – факт. Из Эр-Рияда в адрес Вашингтона звучат фразы: «США – это партнер, на которого нельзя положиться» и «США более не являются мировой супердержавой...» Однако сохранение союза – приоритет номер один для обеих сторон.

Подтверждением этого стал экстренный визит в Вашингтон главы МИДа КСА Сауда аль-Фейсала после террористического акта 17 апреля в Бостоне. По результатам его встреч с Бараком Обамой и помощником президента по национальной безопасности Томасом Донилоном версию саудовского следа явно «замели под ковер». Эр-Рияд отозвал из США саудовских подданных, на которых у ФБР был компромат. В королевстве прошла пропагандистская кампания, в которой задействовали большинство ведущих теологов. В крупнейших мечетях и на страницах газет утверждалось, что ваххабизм чужд террору, а братья Царнаевы – исчадие дьявола и представляли только себя. Вопрос закрыт до следующего теракта в США. Так что поступаться стратегическим сотрудничеством Америка и Саудовская Аравия не станут ни при каких обстоятельствах и тем более не ради российско-саудовского сближения.

Почему саудовскую попытку «купить» позицию России по сирийскому вопросу пытался реализовать именно принц Бандар, понять нетрудно. В качестве руководителя саудовского Национального совета обороны он неоднократно проводил консультации с секретарем Совета безопасности России Николаем Патрушевым. Однако это не означает, что на него можно рассчитывать в вопросах выстраивания российско-саудовского сотрудничества. Скорее наоборот.

Назначенный на пост главы саудовской разведки только 19 июля текущего года принц Бандар – один из основных архитекторов сближения саудовских, американских и британских силовиков. И это в отличие от связей с Россией было главным вопросом всей его карьеры. Будучи 22 года послом королевства в Вашингтоне, именно принц Бандар добился перехода отношений Саудовской Аравии и США на уровень стратегического партнерства. Особенно близок он к семье Бушей и лично стоял за решением американского президента о вторжении в Ирак и свержении Саддама Хусейна.

Принц Бандар с его склонностью к интригам, репутацией человека, способного купить кого угодно на самом верху мировой политической системы и доступом к неограниченным финансам, выделяемым КСА на сотрудничество с США, Великобританией, Францией, Пакистаном и другими партнерами королевства по обороне и обеспечению безопасности, был главным действующим лицом в ходе антикоррупционных расследований Скотленд-Ярда, связанных с поставками в Саудовскую Аравию крупных партий британских ВВТ.

Не исключено, что новое возвышение Бандара связано с его родственными связями по линии жены – принцессы Хайфы аль-Фейсал, сестры главы МИДа принца Сауда аль-Фейсала и, что еще более существенно, серого кардинала саудовской внешней политики Турки аль-Фейсала, который руководил общей разведкой КСА с 1977 по 2001 год, создателя и куратора «Аль-Каиды». Семейственность такого рода – характерная черта саудовского режима: ближайшим помощником принца Бандара в управлении разведкой королевства является его сын Абдулазиз, ставший заместителем ее руководителя еще в 2003-м.

Семейный характер носит и традиция постоянного массового использования саудовскими спецслужбами радикальных исламистов против противников королевства, восходящая к временам войны в Афганистане с советским воинским контингентом. Заложенный еще принцем Турки, этот метод принят на вооружение принцем Бандаром: формирование и поддержка «Джабхат ан-Нусра» в Сирии – его личный проект. Отметим, что склонность принца Бандара к опоре на джихадистов, причастных к международной террористической деятельности, противоречит стратегии США в Сирии. Это значительно испортило его отношения с рядом высокопоставленных представителей американского военно-разведывательного сообщества и политического истеблишмента.

Случайность ли то, что «подход» принца Бандара к российскому руководству состоялся вскоре после провала попытки организовать резонансный теракт в Москве террористической группой, обезвреженной в Орехово-Зуеве? Связка пакистанской «Аль-Каиды», к которой она принадлежала, с главным зарубежным партнером саудовских спецслужб – пакистанской ISI и саудовскими спонсорами – секрет Полишинеля. Как и многолетнее тесное взаимодействие со всеми ними принцев Турки и Бандара.

Это, к слову, напоминает о визите в Москву принца Турки в дни трагедии «Норд-Оста» – с щедрыми, по его мнению, предложениями, которые, напомним, не были приняты, несмотря на тяжелейший кризис в сфере безопасности, спровоцированный захватом сотен заложников в центре российской столицы. Похоже, что визит принца Бандара – продолжение традиции по сочетанию кнута и пряника в попытках повлиять уже не на ситуацию в России, но хотя бы на ее позицию в ООН. На сей раз встреча с российским президентом была организована в преддверии Олимпийских игр в Сочи. Прозрачный намек, который, по саудовской логике, должен склонить Москву к принятию предложений, сделанных от имени КСА.

Последнее ставит вопрос о соотношении личных интересов принца Бандара с интересами королевства, учитывая сложное положение, в котором он находится вследствие занятой им позиции. На протяжении длительного времени принц курировал Ливан и Сирию, являясь главным саудовским «ястребом» в отношении алавитского клана Асадов, ливанской «Хезболлы», связей Сирии и Ливана с Ираном, иранского влияния в арабском и в целом исламском мире, а также шиитов как таковых. Вследствие этого, пока не нарушился сначала на Бахрейне, а затем в Сирии негласный статус-кво в отношениях между ИРИ и КСА, он был отстранен королем Абдаллой от ведения этих вопросов. Отношения между ним и королем вообще далеки от идеальных.

Обострение отношений Эр-Рияда с Дамаском и Тегераном в последние годы связывается именно с возвращением принца Бандара к активной деятельности на этих направлениях. Причем его позиция в отношении президента Сирии во многом основана на корыстных мотивах: сирийские активы принца Бандара были конфискованы по прямому указанию Башара Асада. Сегодня они личные враги со всем, что из этого вытекает в соответствии с традициями арабского мира.

«Арабская весна», обрушившая режимы в Тунисе, Египте и Ливии, создала у принца Бандара иллюзию неизбежности падения правящей власти в Сирии. Он сделал ставку на это и пока далек от выигрыша, хотя и добивается своего с присущим ему упорством. Если Асад падет, это усилит возможности принца Бандара влиять на ситуацию в королевстве в критический период смены поколений власти в КСА. Если дамасский режим устоит, его положение пошатнется самым серьезным образом, тем более что пролоббированный им в Анкаре и Вашингтоне план захвата Алеппо и создания в Сирии «буферной зоны» по образцу ливийского Бенгази явно проваливается.

В Москве принц Бандар пытался решить две из трех своих главных задач: продвинуться по пути свержения Асада и ослабить позиции Ирана. Обе они весьма далеки от приоритетов российской внешней политики. Третья его задача – укрепление салафитских ячеек по всему миру – прямо противоречит интересам России. Тот факт, что аппарат подчиненной ему в настоящее время саудовской разведки перестраивается с активным участием Франции, США и Пакистана, вряд ли может вызвать у Москвы доверие к инициативам принца Бандара и тем более вдохновить ее на следование в фарватере саудовской политики.

Ставки, однако, значительно выше. На кону вопрос престолонаследования и влияния на то, кто именно займет трон, когда власть перейдет от детей основателя королевства к новому поколению. Принц Бандар вместе с родственниками его жены – крупные теневые фигуры в этой борьбе. Он претендентом на трон не является – происхождение по материнской линии препятствует этому. Однако может поддержать реального претендента, сыграв решающую роль, при том условии, разумеется, что сохранит и приумножит свое влияние.

Пока просматриваются два варианта будущего. Король Абдалла готовит себе на смену старшего сына – принца Мутаиба, командующего Национальной гвардией. В КСА ожидается военная реформа, по итогам которой под его командованием будут объединены Министерства обороны и Национальной гвардии. Однако серьезным конкурентом Мутаиба является его кузен – принц Мохаммед бин-Наиф, с сентября 2012 года возглавляющий МВД. Последний более публичная фигура и имеет преимущество в международных контактах. Отметим: Министерству внутренних дел подотчетны благотворительные фонды королевства, что прямо связывает его со спецслужбами.

Как следствие принц Бандар пока не нужен принцу Мутаибу. Но может поддержать в критический момент борьбы принца Мохаммеда, с министерством которого его структура интенсивно и эффективно работает. Или, напротив, разменять свою поддержку в обмен на что-либо, имеющее для него настолько важное значение, что он и его клан согласятся встать на сторону принца Мутаиба. Но, повторим еще раз, только при условии, что к моменту, когда начнется финальный этап принятия решений, будет тем, кем во властной иерархии является сегодня. Или кем-то большим.

Принимать или не принимать саудовские предложения, рискуя в очередной раз наступить на те же самые грабли, что и СССР в 60–80-х годах, разменявший колоссальные нефтегазовые доходы на «международный престиж», в том числе на Ближнем и Среднем Востоке, – прерогатива российского руководства. Интересы Саудовской Аравии не имели и не имеют с российскими ничего общего. Королевство проводит политику дестабилизации БСВ, обрушивая вместе с Катаром при участии Турции и в союзе с Западом один светский режим за другим. Более того, оно вело, ведет и будет вести агрессивную политику по распространению салафизма в мировом масштабе, в том числе на российской территории.

Жестко пресекая возникновение на своей территории близких к «Братьям-мусульманам» структур политического ислама, по возможности ослабляя их в арабском мире и поддерживая там их конкурентов – необязательно салафитов, королевство в «мире меча», включающем Россию, продвигает любые исламские проекты, в том числе террористические. Разумеется, если это проекты суннитские. При этом в таких вопросах, как борьба с СССР в Афганистане или делегитимация Израиля, Саудовская Аравия находит общий язык даже со своим основным противником – шиитским Ираном.

На протяжении всей современной истории королевства саудовские спецслужбы ведут против России целенаправленную деятельность, вербуя российских граждан как для участия в международном джихаде, так и для создания салафитских ячеек по всей территории РФ. Это же касается жителей постсоветских мусульманских республик, в первую очередь стран Центральной Азии.

Основными механизмами, облегчающими вербовку, являются обучение за пределами собственных границ выходцев из соответствующих стран – не только в исламских учебных заведениях, а также хадж. В отдельных случаях задачу облегчает наличие диаспор, на протяжении длительного времени населяющих Саудовскую Аравию. Так, в королевстве со времен борьбы с басмачеством живут узбекская и уйгурская общины, насчитывающие в настоящее время до 800 тысяч человек.

Активную роль в подрывной деятельности за пределами КСА, в том числе в России для вербовки наемников на Северном Кавказе и в Поволжье, играют «частные» благотворительные фонды и организации, формально не связанные с государством. Причем все саудовские организации подчиняются штаб-квартире «Аль-Игасы» и получают оттуда деньги. В случае провала той или иной организации, как это было с «Беневоленс Интернешнл» в США после терактов 11 сентября или «Аль-Харамейн» в России, центральная структура выводится из-под удара.

Агрессивная политика, направленная на доминирование в Персидском заливе, арабском и исламском мире (ЛАГ, ОИК, ССАГПЗ), встречает сопротивление даже у ближайших соседей КСА. Примером этого стали вопросы об объединении с Бахрейном, введении единой валюты стран Залива – халиджи, интеграции в ССАГПЗ Иордании и Марокко, а также инциденты и споры с Йеменом, Катаром, Оманом и ОАЭ по участкам границы, соглашения по которым формально подписаны.

Претензии на региональное лидерство со стороны КСА, таким образом, на практике не подтверждаются. Безопасность королевства целиком зависит от его опоры на внешние силы. В противостоянии с Ираном – на США, а в потенциальных внутриполитических конфликтах, в первую очередь с саудовскими шиитами: зейдитами (в Ассире), исмаилитами (в Наджране) и джафаритами (в Восточной провинции), – на Пакистан. Шиитами при этом являются около трех миллионов человек из общего населения страны в 20 миллионов.

К чему приведут уступки КСА со стороны России по сирийскому вопросу, если они будут сделаны, можно понять из слов саудовского министра иностранных дел Сауда аль-Фейсала: «Джихад – это джихад в том смысле, в каком в нем может принимать участие человек. Если кто-то участвует в джихаде, опираясь на свои руки, пусть и далее участвует в нем. Если кто-то принимает в нем участие словами, то пусть и далее участвует в нем, но это лишь малая степень участия в усилиях джихада. Мы же ведем джихад на всех направлениях и во всех сферах». Никаких иллюзий, все честно. Кто предупрежден – тот вооружен.

Нельзя не отметить: инициатива принца Бандара подтвердила эффективность российской политики на сирийском направлении. В отличие от советских времен Москва заняла беспроигрышную позицию, не вмешиваясь в конфликт напрямую. Однако обойти Россию, проигнорировать ее или найти брешь в высших эшелонах отечественного истеблишмента, как в Ливии, организаторам гражданской войны в Сирии не удалось. Что само по себе доказывает преимущества спокойного выжидания с позиции силы и понимания того, чего Россия не хочет.