Жертвами погромов и геноцида в Баку 13-19
января 1990 г. стали 300-400 армян. Повреждения различной степени
тяжести получили несколько тысяч человек. В период 1988-1990гг. сотни
тысяч армян Баку оказались лишены своей родины и насильственно
депортированы из родного города. Однако жертвами погромов стали не
только армяне, но и представители других национальностей.
В сборнике «Русский дом» №6 за июнь 1998 г. опубликована статья
Вячеслава Морозова «Белая книга России» Об издевательствах, насилии и
убийствах русских в Азербайджане в 1990 году.
Автор приводит воспоминания русской беженки из Баку Н.И.
Таржимановой: «Там творилось что-то невообразимое. С 13 января начались
погромы, и мой ребенок, вцепившись в меня, говорил: «Мама, нас сейчас
убьют!» А после ввода войск директор школы, где я работала (это вам не
на базаре!), азербайджанка, интеллигентная женщина, сказала: «Ничего,
войска уйдут - и здесь на каждом дереве будет по русскому висеть».
Бежали, оставив квартиры, имущество, мебель... А ведь я родилась в
Азербайджане, да не только я: там еще бабушка моя родилась!..»
Это не «тонкий намек» на пресловутый «пятый пунктик»: на улицах и в
домах орудует толпа громил, и при этом митингующие ходят с глумливыми
лозунгами: «Русские, не уезжайте, нам нужны рабы и проститутки!»
Автор вспоминает встречу с женщиной из Загорска- другой беженкой из
Баку, с которой случайно встретился в Институте государства и права у
общественного деятеля Галины Литвиновой в августе 1991-го.
«Внешне похожа на внезапно постаревшую девочку-подростка, бледная,
руки трясутся, говорит, сильно заикаясь - так, что порой трудно
разобрать речь. Проблема ее проста: по какому пункту какого из
юридических документов их должно считать беженцами? Их не прописывают, а
на работу без прописки не принимают («правда, я шитьем подрабатываю,
полы в подъездах мою»), статуса беженцев не присваивают, положенных в
этом случае денег не дают. Галина Ильинична стала объяснять, что в СССР
нет юридического документа, регламентирующего статус беженца, но есть
документы международные, подписанные и нашей страной, из которых
следует... - и так далее. Беженка вынула лист бумаги и авторучку, но
записать ничего не смогла - руки тряслись так, что ручка оставляла на
листке только прыгающие каракули. Я взялся помочь.
Закончив писать, спросил беженку, кивнув на трясущиеся руки: «Это
отчего у Вас так?..» «Ой, да сейчас уже почти прошло! Я и говорить
сейчас стала лучше (А я, грешным делом, думал, что хуже некуда!) А вот
тогда, когда нас убивали...» «Где Вас убивали?» «Да в Баку, где мы жили.
Выломали дверь, мужа ударили по голове, он без сознания валялся все это
время, меня били. Потом меня прикрутили к кровати и начали старшенькую
насиловать - Ольгу, двенадцать лет ей было. Вшестером. Хорошо, что
Маринку четырехлетнюю в кухне заперли, не видела этого... Потом побили
все в квартире, выгребли что надо, отвязали меня и велели до вечера
убраться. Когда мы бежали в аэропорт, мне чуть не под ноги упала
девчоночка - выбросили с верхних этажей откуда-то. Вдрызг! Ее кровь мне
все платье забрызгала... Прибежали в аэропорт, а там говорят, что мест
на Москву нету. На третьи сутки только и улетели. И все время, как рейс
на Москву, - ящики картонные с цветами, десятками на каждый рейс
загружали!.. В аэропорту издевались, все убить обещали. Вот тогда я
начала заикаться. Вообще говорить не могла. А сейчас, - на ее губах
появилось что-то наподобие улыбки, - сейчас намного лучше говорю. И руки
не так трясутся...»
У меня не хватило мужества спросить ее, что же сталось со
старшенькой, которой было двенадцать лет в день чудовищного
надругательства, как пережила весь этот ужас четырехлетняя Маринка... В
голове шумело, как при погружении на большую глубину. Попробуй-ка найти в
такой момент слова утешения или сочувствия!.. Наверное, нет таких
слов»,- пишет автор.
Потом Галина Литвинова призналась автору: «Сколько же я выслушала
подобных историй. Есть и похлеще этой, что Вы услышали. Запредельные для
понимания. Дантов ад - это наивная пародия на ад».