 Наблюдателю
событий «арабской весны» может показаться удивительной устойчивость
режима Асада в Сирии. В то время как авторитарный режим в Тунисе
продержался считанные недели, режим Мубарака в Египте - немногим более
месяца, и, наконец, полковник Каддафи сопротивлялся давлению повстанцев и
натовским бомбардировкам около шести месяцев, режим Асада (несмотря на
введенные против него санкции, продолжающиеся уже год), вооруженное
противостояние в Дер-аз-Зуре и Хомсе и помощь сирийской оппозиции со
стороны Турции и Катара, демонстрирует живучесть и, судя по проходящим в
Дамаске демонстрациям, пользуется значительной поддержкой населения.
Проявление
живучести режима Асада следует рассматривать в более широком контексте
ситуации на Ближнем Востоке (а отчасти - даже в контексте
взаимоотношений арабских стран и Ирана).
Интересно взглянуть на политическую географию пяти стран, наиболее
сильно затронутых «арабской весной». В Тунисе существовал светский
режим, примерно такой же характер имел режим Мубарака в Египте.
«Джамахирия» Каддафи на протяжении десятилетий являла собой пример
странного симбиоза арабского национализма и ислама с социалистическими
идеями, которые потеряли свою актуальность после распада Советского
Союза, оказывавшего систематическую поддержку режиму. После этого
Каддафи начал дрейфовать - вначале достаточно осторожно, а затем все
более открыто - в сторону западных стран. При этом смягчение
авторитарного характера режима происходило медленно, а Ливия оставалась
светским государством. Сирия, где власть принадлежит БААС - партии
арабского социалистического возрождения, начиная с 1960-х годов, являла
собой другой пример симбиоза арабского национализма и социалистических
идей и так же, как и Ливия, оставалась светским государством.
Если
посмотреть на события «арабской весны» с точки зрения отношения к исламу
стран, в которых происходили указанные события, то обнаружим, что для
всех четырех стран был характерен, прежде всего, светский принцип
организации государственной власти. Лишь одна из этих стран - Ливия -
получала существенные доходы от экспорта нефти, что позволило ей
осуществлять своеобразный ливийский вариант «государства всеобщего
благосостояния» - существенно поднять уровень образования и медицинского
обслуживания населения. Если исходить из позиции западных сторонников
демократических преобразований в арабских странах, то по шкале
«авторитаризм-демократия» все четыре страны находились на промежуточном
уровне между откровенно абсолютистскими нефтяными монархиями (Саудовская
Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Оман) и либеральными
режимами (Иордания, Марокко). Исходя из логики либеральных политиков
Европы и Америки, «арабская весна», представляющая своего рода
«четвертую волну демократизации», должна была быть направлена, в первую
очередь, против монархических фундаменталистских режимов. Так, похоже,
дело и складывалось к моменту начала волнений в Бахрейне, но после
военного подавления этих волнений саудовскими войсками процесс полностью
поменял свою направленность. Прошедшие в Тунисе и Египте выборы
продемонстрировали триумф консервативных исламских сил в этих странах, а
военная победа в Ливии была достигнута не без помощи спецназа и денег
Катара. В настоящее время Лига арабских государств (ЛАГ), которая
находится под доминирующим влиянием арабских нефтяных монархий,
поддерживает политическую оппозицию в Сирии. В целом картина выглядит не
только иначе, но и прямо противоположно представлениям об «арабской
весне» как о волне демократизации.
«Арабская весна» должна была быть
направлена, в первую очередь, против монархических фундаменталистских
режимов, но после военного подавления этих волнений войсками, процесс
полностью поменял свою направленность. И революция в Иране начиналась
как борьба против светского авторитарного режима шаха, как попытка
установления либеральной демократии, но после короткого периода триумфа
иранских иммигрантов из Западной Европы, правительства Банисадра, она
привела к установлению исламской диктатуры Хомейни. Хотя впоследствии
произошло существенное смягчение иранского режима, его
фундаменталистская направленность до сих пор остается достаточно
очевидной.
Кстати. Пятнадцать процентов населения Сирии - алавиты,
чуть более 10% населения - христиане различных течений, чуть более 70% -
арабы-сунниты. Именно эта поликонфессиональность способствует тому, что
режим Асада еще держится. В попытках баасистского режима
модернизировать Сирию прослеживается та же стратегия «белой революции».
Внимательное рассмотрение ситуации в странах «арабской весны» позволяет
сформулировать своего рода модель, общую для этих стран. Революция,
начинающаяся под либерально-демократическими лозунгами свержения
авторитарного режима и использующая для своей победы передовые
компьютерные технологии (социальные сети, например, фэйсбук и твиттер),
после формальной победы начинает давать сбои. Как только авторитарный
режим убран со сцены, на его месте возникает политический вакуум. На
политическую ситуацию начинают оказывать влияние настроения наиболее
консервативной части населения, которое, просто в силу традиции и уровня
образования, не в состоянии воспринять либеральные ценности. Страна в
зависимости от ее социальной структуры либо погружается в хаос
межплеменных конфликтов, как Ливия, либо, как Египет, склоняется к
установлению фундаменталистского режима, отказываясь от светского
характера государства.
Особенности сирийского сценария. Положительным
фактором ситуации в Сирии является отсутствие больших нефтяных денег,
соответственно здесь нет того вызывающего шок у населения социального
расслоения. Почему же в Сирии этот процесс натолкнулся на серьезные
препятствия? Здесь нужно обратиться, прежде всего, к составу и структуре
населения. Пятнадцать процентов населения Сирии - алавиты, секта,
которая до середины XIX в. не считалась принадлежащей исламу, а
находилась вне его (примерно в таком же положении, как друзы Ливана),
сегодня считается, что алавиты принадлежат к шиитской ветви ислама.
Священные книги алавитов недоступны непосвященным, религиозные церемонии
не совершаются публично. Чуть более 10 % населения Сирии - христиане
различных течений (католики, несториане, монофизиты), чуть более 70 % -
арабы-сунниты. Именно эта поликонфессиональность способствует тому, что
режим Асада еще держится.
Кстати. И алавиты, и христиане знают, что
в случае падения режима алавита Асада алавитское и христианское
меньшинства ждет тяжелая участь. Между тем, по сложившейся в Сирии
традиции, вся верхушка сирийской армии состоит из алавитов, а
значительная часть интеллигенции и профессионалов, оказывающих поддержку
режиму, - из христиан. Следует отметить, что в Сирии существует очень
мощная культурная традиция, уходящая своими корнями в глубину
тысячелетий, и что сирийская интеллигенция - одна из наиболее
образованных и профессиональных в арабском мире. Положительным фактором
ситуации в Сирии является отсутствие больших нефтяных денег,
соответственно здесь нет того вызывающего шок у населения социального
расслоения, которое послужило причиной революции в Иране. Сирийская
оппозиция относительно слаба и разрозненна, а проявления дезертирства в
армии ограничены.
Серьезную опасность для режима Асада представляет
вовлеченность в конфликт Катара (в прессе были сообщения об участии
спецназа Катара в операциях в Сирии), который располагает огромными
финансовыми ресурсами и успешным опытом такого рода вовлеченности в
конфликт в Ливии. Не менее серьезной проблемой является активность в
Сирии, особенно в Хомсе, террористических групп Аль-Каиды. Сирийская
армия достаточно велика и сильна (330 тыс. человек) , существует
развитая система противовоздушной обороны. По неофициальной информации
(канал «Аль-Арабия»), Россия уже поставила Сирии комплексы С-300. Если
это так, то осуществление планов создания бесполетных зон над Сирией
будет серьезно затруднено. Поскольку офицерский корпус армии состоит
преимущественно из алавитов, вероятность воспроизведения иракского
сценария, когда генералы практически без боя сдали Саддама Хусейна,
представляется маловероятной. Только осторожная, но уверенная
демократизация режима сможет снизить уровень недовольства суннитского
большинства в стране.
В чем причины относительной устойчивости сирийского режима?
Во-первых,
в Сирии присутствует значительная прослойка, которой есть что терять.
По некоторым оценкам, твердых сторонников у Асада 15-20%, но еще
примерно треть населения опасается, что любая смена будет к худшему. В
этой трети — влиятельные меньшинства: христиане, включая армян, курды,
исмаилиты и т.д. Все они опасаются, что свержение власти алавитов и
торжество суннитского большинства приведет к гонениям на все прочие
группы. Поэтому население делится пополам, что создает предпосылки для
долгосрочной гражданской войны и позволяет официальному Дамаску
ссылаться на массовую поддержку. Во-вторых, военное соотношение сил,
судя по всему, не в пользу оппозиции. Взятие Хомса стало серьезной
победой Асада, после чего слегка изменилось и международное восприятие.
Если месяц-полтора назад о скором падении режима говорили как о деле
практически решенном, сейчас звучат несколько более сдержанные
комментарии. В-третьих, на руку Асаду сыграл региональный контекст.
Операция в Ливии объявлена успехом НАТО, однако после нее кураж по
поводу военного вмешательства уменьшился. С одной стороны, европейцы,
которые несли основное бремя конфликта, попросту поиздержались — их
вооруженный потенциал ограничен. С другой — нарастание исламизации
повсюду, где рушатся светские диктатуры, увеличивает сомнения Запада в
целесообразности слишком активной поддержки оппозиционных сил. И хотя
арабские монархии Персидского залива требуют ускоренного вооружения
повстанцев, находя отклик в сердцах наиболее горячих американских
любителей демократии (наподобие Джона Маккейна), официальный Вашингтон
медлит. В-четвертых, у Ливии вообще не оказалось друзей (слишком много
неприятностей Каддафи доставил соседям и не только). А вот Сирия Асада
может рассчитывать не только на поддержку Ирана и прикрытие со стороны
России и Китая, но и как минимум молчаливый нейтралитет большинства
соседних государств от Ирака до Иордании, которых смущает перспектива
большой региональной войны. И,наконец, в-пятых, опыт принятия резолюции
СБ ООН, санкционировавшей военное вмешательство в Ливии, привел к тому,
что Москва и Пекин, воздержавшиеся год назад, теперь отказываются
поддержать любой документ, в котором можно обнаружить даже намек на
применение силы. С точки зрения России и Китая, НАТО и прочие участники
ливийской операции грубо злоупотребили резолюцией, осуществив под ее
прикрытием откровенную смену режима. Но, именно специфическая
конфигурация населения Сирии и состав ее вооруженных сил, определили
решение России и Китая воспрепятствовать повторению ливийского сценария в
Сирии и заблокировать резолюцию СБ ООН.
Кстати. Башар Асад с
большим трудом, но все же идет навстречу требованиям оппозиции. В конце
февраля 2012 г. в Сирии прошел референдум по новой конституции, которую
одобрили 89,4 % избирателей. Учитывая, что в голосовании участвовали
57,4 % избирателей, принятие новой конституции представляется достаточно
легитимным. В реальности же все зависит от того, как действительно
относятся к конституции те, кто за нее не проголосовал. Если сорок с
лишним процентов населения активно против режима, то у правительства
Асада могут возникнуть значительные трудности. Хотя принятая конституция
неидеальна в плане удовлетворения всех требований, предъявляемых к
демократическим государствам, она все же представляет собой существенный
шаг вперед и может привести к установлению реальной многопартийности.
Необходимы
дальнейшие реальные шаги в направлении демократических преобразований.
Времени у Асада очень мало. Только осторожная, но уверенная
демократизация режима сможет снизить уровень недовольства суннитского
большинства в стране. Немедленная сдача позиций приведет к распаду
политического режима, хаосу и преследованиям в отношении алавитов и
христиан. Хотя Асад сопротивляется упорно и довольно эффективно, речь
все же скорее идет о повышении ставок для сделки о почетной капитуляции,
чем о победе над оппонентами. Давление извне будет продолжаться, и
Асаду не позволят сохранить власть, хотя условия могут быть разными. Те,
кто придет на смену Асаду, не будут приверженцами связей с Россией в
любом случае.Однако Москва играет не на сохранение контрактов с
Дамаском, а на подтверждение своего статуса в мировых делах. Не уступив
психологическому и дипломатическому нажиму, Россия доказала, что,
несмотря на утрату позиций на Ближнем Востоке (Сирия — последний близкий
партнер), остается державой, в обход которой ничего не возможно
сделать. Степень готовности Запада, Турции, арабских стран вмешаться в
дела Сирии не вполне ясна, но российская дипломатия недвусмысленно
заявила, что не позволит эту акцию легитимировать через СБ ООН. А
действовать на свой страх и риск без ООНовского прикрытия пока никто не
решается, хотя оппозиция страстно к этому призывает. В результате из
Вашингтона зазвучали слова о том, что поле разногласий с Москвой
сужается, а Лига арабских государств уже вступила в диалог с Россией.
Дм. МАРТИРОСЯН
martirossian@post.com
http://iravunk.com
|
