Новость о возвращении турецко-армянских протоколов в повестку дня
Великого Национального Собрания Турции прошла в СМИ заинтересованных
стран без излишнего шума (1). Также без привлечения излишнего внимания
состоялась серия неофициальных консультаций в рамках Госдепартамента
США, посвященная перспективам возобновления армяно-турецкого
переговорного процесса, перспективы которого пока выглядят туманными.
Экспертное сообщество уже не разделяет былого оптимизма относительно
возможного очередного раунда «футбольной дипломатии» – поэтому на сей
раз не исключено, что Еревану и Анкаре могут быть представлены некие
альтернативные предложения. Видимо, не случайно бывший посол США в
Армении Джон Эванс заявил, что в армяно-турецком процессе следует
применять политику «малых шагов».
Возобновление переговорного процесса между Ереваном и Анкарой является
одним из приоритетов американской политики в регионе, так как даёт
дополнительные возможности по комплексному влиянию США на ситуацию. А
вот отношение России к возможному новому раунду «процесса» – достаточно
интересный вопрос. Как известно, в 2009 году Москва приветствовала
подписание Цюрихских протоколов, что было вполне логично в контексте
активизировавшегося на тот момент российско-турецкого диалога и эйфории
от «перезагрузки», которая, казалось, может иметь конкретное
региональное измерение в виде слаженной работы Москвы и Вашингтона на
ниве урегулирования армяно-азербайджанских и армяно-турецких отношений.
Однако за минувшие два года многие иллюзии рассеялись. Российское
посредничество в решении нагорно-карабахского конфликта обернулось
серией неудач, что привело к усилению дипломатической активности
Брюсселя и Вашингтона, которые, несмотря на их многочисленные заявления,
вряд ли были заинтересованы в триумфе посреднической миссии российской
дипломатии. События на Ближнем и Среднем Востоке показали, что Запад
решает исключительно свои задачи, лишь в минимальной степени сообразуясь
с мнением партнеров, – скажем, в случае надобности прикрыть откровенный разбой какой-нибудь резолюцией СБ ООН.
Аннулирование российско-турецкого газового договора (в части ежегодных
поставок 6 млрд. куб. м природного газа в Турцию по «западному маршруту»
(через Украину, Румынию и Болгарию)), неопределённая ситуация вокруг
«Южного потока» и некоторых других крупных совместных проектов (в
частности, в сфере атомной энергетики) не могли не отрезвить пылких
сторонников сближения с Турцией. США уже подписали соглашение о
размещении на турецкой территории радара ПРО (2). Региональная политика
Анкары при сохраняющейся (исключительно для внутреннего потребления)
антиамериканской риторике (которую вовремя сменила антиизраильская)
обнаруживает все меньше расхождений с долгосрочными планами Вашингтона
по перекройке политического ландшафта «Большого Ближнего Востока».
Турецко-американский диалог, разумеется, может переживать подъемы и
спады, но у него есть прочная основа. Прежде всего – членство Турции в
НАТО. Подобной основы нет и не может быть ни у турецко-иранских, ни у
российско-турецких отношений. Традиционное соперничество Анкары и
Тегерана никакие тактические альянсы отменить не в состоянии, а
бизнес-схемы - не альтернатива долгосрочному военно-политическому союзу.
Внутриполитическая борьба в Турции представляется для американских
экспертов делом, скорее, полезным, ибо лояльных, но порою слишком
упрямых генералов сменяют не менее лояльные, но более креативные
«умеренные исламисты», идеи которых легли в основу идеологии ПСР (3). По
мнению американского военного аналитика, одного из авторов доктрины
«Шок и трепет» в Ираке Харлана Уллмана, «Турция Эрдогана может быть даже
более вменяемым союзником США, чем Турция генералов, многие из которых
давно выжили из ума». Уллман напоминает архитекторам турецкого
внешнеполитического курса («ноль проблем с соседями») о том, что «у
Турции и так нестабильное окружение: Иран, Ирак и, конечно, Россия, с
которой не урегулированы проблемы на Чёрном море и грядёт долгий период
взаимных упрёков и обвинений в связи с решением ПСР разместить у себя
элементы американской ПРО» (4).
Усиление позиций Турции на Южном Кавказе (даже в Армении – например,
рост товарооборота с Турцией через третьи страны) рассматривалось
некоторыми российскими экспертами, исходя из «презумпции» незначительной
роли «армянского фактора», которым- де можно пренебречь, занимаясь
«оптимизацией издержек». Эта аргументация намеченной ещё в 90-е годы
линии «ухода» России с Ближнего Востока, Балкан, с Кавказа и из
Центральной Азии уже обнаружила свою непригодность, в том числе по
сугубо прагматическим соображениям. В Ливии, Сирии, Иране экономические
проекты крупных российских компаний, если они не подкреплены
политическим влиянием, обернулись либо грозят обернуться миллиардными
убытками. Тесное переплетение внутренних и внешних факторов (среди
последних – все чётче оформляющееся в различных частях света американо-китайское соперничество
(5)), влияющих на события и на Ближнем Востоке, и в Центральной Азии, и
на Южном Кавказе, даёт о себе знать в форме поддержанных извне мятежей,
открытой вооруженной агрессии НАТО (в Ливии), немного видоизменённого
(с непосредственным участием Турции (6)), ещё не завершившегося сценария
в Сирии. На Южном Кавказе также ведётся серьёзная борьба за влияние.
Одной из её форм являются, например, поставки современных видов
вооружений государствам, непосредственно вовлеченным в затяжные
этнополитические конфликты. При этом ведущие державы не намерены
ограничивать гонку вооружений в регионе, и риторические напоминания о
необходимости поиска исключительно мирных путей решения спорных вопросов
в значительной степени сводятся на нет практической политикой (7).
«Армяно-турецкая граница это точка важнейших геополитических разломов. К
указанной границе сходятся несколько важных плоскостей. В связи с этим,
решение парламента Турции вернуть протоколы в повестку дня означает
одно - открыть закрытое направление, ибо игра возобновлена», - говорит
бывший секретарь СНБ Армении Ашот Манучарян (8). Нормализация
армяно-турецких отношений имеет немаловажное значение с точки зрения как
дополнительных путей военного транзита для стран, стремящихся расширить
здесь свои операционные возможности, так и выстраивания дополнительных
элементов системы сдержек и противовесов. В перспективе это может
оказать определенное влияние на российско-армянские отношения, которые и
без того подвергаются серьезным испытаниям на прочность. То
обстоятельство, что часть элитных групп в постсоветских государствах
видит источники своей легитимности, прежде всего, на Западе, с успехом
используется в целях передела постсоветского пространства (9), что не
может не привести к крайне негативным последствиям и для России, и для
Армении, и не только для них.
Нахождение Армении в системе Организации договора о коллективной
безопасности СНГ (ОДКБ СНГ) дает ей широкие возможности
военно-технического сотрудничества и право на закупку техники по
внутригосударственным ценам в России (10). Российско-армянское
сотрудничество в военно-технической сфере является взаимовыгодным и
постоянно расширяется. По словам заместителя министра обороны Армении
Давида Тонояна, на территории республики планируется создание ряда
сервисных центров и совместных предприятий по ремонту и техническому
обслуживанию вооружений и военной техники. Прежде всего, это касается
бронетанковой техники, средств ПВО, вертолетов российского производства,
автомобилей УАЗ. Обсуждается также вопрос вступления нескольких
предприятий Армении в российско-белорусскую финансово-промышленную
группу «Оборонительные системы» (11).
Значение Армении как важного для России фактора региональной
стабильности ещё больше возрастёт в связи с возможным усилением
давления на РФ по всему периметру её границ и вероятностью повторного
запуска «армяно-турецкого переговорного процесса» как контригры,
вносящей диссонанс в диалог Москвы и Еревана. Если подобная игра будет
иметь успех, можно ожидать общего ухудшения ситуации с перспективой
возобновления боевых действий вокруг Нагорного Карабаха…
_____________________________
(1) Protokol jesti // http://www.takvim.com.tr/Siyaset/2011/09/24/protokol-jesti
(2) Системы ПРО планируется разместить по соседству с военной базой в
районе Курджик провинции Малатия. Расстояние от базы до КПП Базарджан на
границе с Ираном составляет 540 км, а до Тегерана – 1200 км.
(3) Киреев Н. "Серые кардиналы" исламизации // НГ Религии. – 2011. – 1
сент. См. также: Киреев Н. Ислам как двигатель реформ // НГ Религии. –
2011. – 2 июн.
(4) «Не поддавайтесь паранойе!» // Однако. – 2011. - № 32. – с. 41-42.
(5) Еще 10 лет назад известный иранист, профессор Гарник Асатрян
отмечал: «В настоящее время невозможно анализировать региональную
ситуацию и перспективы ее развития без учета Китая - гиганта Востока.
Китайское участие на Южном Кавказе не столь ярко выражено по сравнению с
Россией, США, Ираном или Турцией. Но это не означает, что у китайцев
нет своих интересов в этом регионе; эти интересы должны проявиться более
отчетливо в будущем». И вот это будущее, похоже, наступает.
(6)См.: BahramAmir-Ahmadian. Iranand Turkey: Conflicting interests in
Syria //
http://irdiplomacy.ir/en/news/71/bodyView/16671/Iran.and.Turkey:.Conflicting.interests.in.Syria.html
(7) Подробнее см.: Мурадян И. Проблема войны и безопасности на Южном Кавказе // Ноев Ковчег. – 2011. - № 19. – с. 3.
(8) Армянские эксперты называют две причины возвращения протоколов в
парламент Турции // http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/193173/
(9) Концепт «Большого Кавказа» - вслед за «Большим Ближним Востоком и «Большой Центральной Азией»
(10)В. Арутюнян: Развитие ВПК Азербайджана существенного влияния на
баланс сил не окажет //
http://bs-kavkaz.org/2011/10/razvitie-vpk-azerbajdzhana-vliania-na-balans-sil-ne-okazhet/
(11) Тоноян: возобновление боевых действий в Карабахе вполне вероятно // http://ria.ru/interview/20110928/445212574.html Андрей АРЕШЕВ http://www.fondsk.ru/news/2011/10/03/novyj-raund-armjano-tureckoj-igry-i-rossija.html
|