Избрание д-ра Хасана Роухани президентом Ирана удивило многих. Вскоре после того, как стали известны результаты, различные голоса в политических кругах, имеющих отношение к Ирану, стали пытаться обосновать свою неудачу в выдаче правильного прогноза динамики и итогов 11-х президентских выборов в Иране[1].

Те, кто утверждали, что Иран представляет собой диктатуру, управляемую Верховным лидером[2], теперь должны были объяснить, почему большинство иранцев лелеяли итоги, даже те, кто голосовал за другого кандидата или не голосовал вовсе[3]. Многие западные аналитики и политики стали выдвигать предположение, что «санкции работают» и «руководство сдалось» под влиянием беспрецедентных экономических трудностей, которым подвергся народ Ирана из-за блокирования доступа страны к глобальной финансовой сети, нехватки жизненно необходимых лекарств и продуктов питания[4]. И это несмотря на то, что в течение многих лет те же самые западные политики утверждали, что санкции нацелены исключительно на ядерную программу Ирана, а не на ограничение народа в средствах существования[5].

Теперь вопрос для многих аналитиков и ученых мужей, специализирующихся по Ирану, заключался в следующем: что новый президент будет делать и как внешняя политика Ирана изменится при новой администрации, особенно в связи с его ядерной программой.

Анализы, предполагающие, что внешняя политика Ирана, особенно, касающаяся его ядерной проблемы, будет меняться в зависимости от личности президента Ирана или от настроения Верховного лидера, дезориентируют и вводят в заблуждение. Культура анализа, за основу которого берется личность политиков (будь то такие «противоречивые» деятели, как Ахмадинеджад, или «умеренные»  – как Роухани),  сводит подобный анализ ни к чему иному, как к непродуктивным политическим сплетням. Более адекватным подходом было бы выявление реальных проблем, с которыми столкнется избранный президент, и реальных возможностей, которые его администрация могла бы обеспечить для мирного урегулирования дорогостоящего тупика в отношениях между Ираном и Западом и улучшения региональных и международных отношений Ирана.

В данной статье анализируются внутренние, региональные и международные проблемы и возможности, стоящие перед новым президентом в сфере экономики, безопасности, дипломатии и культуры.

Состав кабинета Роухани по-прежнему не определен. Скорее всего, он будет состоять из видных деятелей администрации Рафсанджани с положительным послужным списком управления экономикой Ирана 1990-х годов, то есть в «период реконструкции» после восьмилетней ирано-иракской войны, опытных дипломатов и бывших коллег по «периоду реформ» Хатами. К слову, президент – не только политик, но и обществовед, автор многочисленных научных публикаций, руководитель Центра иранских стратегических исследований.  Все это указывает на то, что он наверняка будет влиять на мнение иранского молодого экспертного сообщества, предоставляя аналитикам из различных сфер деятельности возможность активно участвовать в формировании будущего Ирана на внутренней, региональной и международной арене. Более того, как единственный священнослужитель среди шести кандидатов в президенты, к тому же, придерживающийся центристских взглядов, он пользуется поддержкой высшего духовенства в городе Кум и доверием Верховного лидера.

Таким образом, Роухани можно считать лучшим кандидатом для достижения баланса между внутренними центрами власти Ирана, а именно Меджлиса (парламент), высшего руководства, Корпуса стражей Исламской революции (военные), духовенства, а также гражданского общества, особенно молодежи и женщин. Такой баланс во внутриполитической среде Ирана на деле поможет новому президенту в достижении более твердого и прочного консенсуса в вопросах, касающихся  экономики, ядерной проблемы и внешней политики. Такой прочный внутренний консенсус может обеспечить более надежную почву для переговоров между Ираном и ведущими мировыми державами (а именно, постоянными членами Совета Безопасности и Германии или "P5 +1”).

Очевидно, что главной целью новой администрации будет устранение санкций посредством неких взаимных мер, не отказываясь от «неотъемлемого права» Ирана (в соответствии со Статьей IV Договора о нераспространении ядерного оружия[6]) на обогащение урана в мирных целях на своей территории; иными словами, не утратив части национальной независимости и суверенитета Ирана. Это будет долгий и  сложный путь, не лишенный разочарований и не обещающий скорейшего разрешения проблемы. Учитывая его позитивный опыт и знания динамики отношений между ЕС и Ираном, новый президент, скорее всего, начнет с налаживания отношений со странами ЕС, особенно с Великобританией, Францией и Германией. Как пишет сам Роухани в своей книге «Национальная безопасность и ядерная дипломатия» (2011), одним из его самых больших достижений в качестве главного иранского переговорщика по ядерной проблеме при президенте Хатами было то, что в западном альянсе против Ирана возник разрыв, а ядерное досье Ирана не было передано в Совет Безопасности. Более того, единственное успешное ядерное соглашение, подписанное Ираном с Западом за последние одиннадцать лет, было достигнуто усилиями команды Роухани в 2004 году: Парижское соглашение, как итог переговоров с Францией, Германией и Великобританией[7]. Роухани может вновь попытаться лавировать между американцами и европейцами, и возможно, ему удастся смягчить часть европейских санкций в отношении энергетического и финансового сектора Ирана, творчески подойдя к основе будущих переговоров.

Борьба против односторонних мер США будет менее гибкой из-за удручающей динамики отношений между Капитолийском холмом и Белым домом. Даже если президент Обама пожелает иметь дело с новым президентом Ирана с открытой душой и «разожмет кулак» (если использовать терминологию самого Обамы[8]), нет никакой гарантии, что Конгресс, сильно зависящий от республиканцев и ряда анти-иранских лоббистов[9], последует его примеру и примет гипотетический закон по отмене санкций[10]. Можно только предположить, насколько запоздало будут сняты некоторые санкции против Ирака, принятые в 2010 году и передавшие контроль за доходами от иракской нефти Соединенным Штатам Америки и Соединенному Королевству.

Пока политика США в отношении Ирана остается зацикленной на конфронтационной стратегии и наказании Ирана и иранцев, на их экономическом удушении и провоцировании политических беспорядков, не следует ожидать снятия старых и новых санкций. Вместо них следует ожидать законодательных актов, налагающих новые санкции. На самом деле, они уже на пути к принятию даже после избрания нового популярного и умеренного иранского президента[11]. Однако очередные односторонние санкции со стороны США могут привести лишь к эскалации противостояния и явиться еще одним мессиджем для лидеров Ирана, что США заинтересованы только в смене режима, а не в дипломатии. Иными словами, иранцы еще больше уверятся в том, что интерес Запада к Ирану по-прежнему сосредоточен на получении одностороннего «контроля», а не достижении взаимоприемлемого «компромисса». К сожалению, новейшая история страны, по крайней мере, с 1953 года и организованного ЦРУ и МИ-6 государственного переворота, направленного против национализации иранской нефтяной промышленности, явно свидетельствует о наличии именно такой повестки дня.

Новый президент будет также уделять значительную часть своего внимания выработке позиции Ирана относительно новых событий на Ближнем Востоке, причем, не только в Сирии и Египте, но и в Ираке, Саудовской Аравии и других арабских государствах Персидского залива. В связи с этим, администрация Роухани скорее всего будет продолжать делать акцент на поиск комплексных и полноценных «региональных решений» для «региональных кризисов», выступая против любого прямого или косвенного иностранного военного вмешательства в регион[12].

Что касается двусторонних и региональных отношений Ирана со своим северными соседями, особенно на Южном Кавказе, можно ожидать, что новый президент будет проводить не только политику "ноль проблем с ближайшими соседями”, но и поощрения и финансовой поддержки еще большего сотрудничества с правительственными и неправительственными организациями соседних стран в экономической, культурной, экологической, энергетической сферах, а также в сфере безопасности. Даже несмотря на тот факт, что совокупное население Кавказа и Центральной Азии не исчерпывает экономические потребности Ирана, регион по-прежнему имеет огромное геостратегическое и геополитическое значение для Ирана: это транзит, поддержание мира и безопасности, борьба с незаконным оборотом наркотиков, энергетическая и водная безопасность, развитие соответствующей инфраструктуры для энергетики, водоснабжения и транзита. Все это имеет важное значение для устойчивого развития и повышения уровня жизни каждого, живущего в регионе.

Односторонние санкции Запада против Ирана оказали разрушительное воздействие на долгосрочное обеспечение мира, стабильности и экономическое развитие в регионе. Например, санкции, наложенные на Иран, уже оказали негативное воздействие на Армению, учитывая, что для Армении единственная связь с внешним миром обеспечивается через Иран и Грузию. Кроме того, в том, что касается политической и культурной сфер, санкции также имели прискорбное воздействие на двусторонние отношения. К примеру,  в июле 2013 года Грузия в одностороннем порядке отменила безвизовый режим для поездок в Иран под давлением правительства США, опасающихся, что Иран может использовать свои растущие деловые связи с Грузией, чтобы «перескочить» через международные санкции. Некоторых грузинских чиновников, возможно, убедили, что они так или иначе должны отменить двустороннее визовое соглашение. Однако в действительности это может негативно сказаться на туристической индустрии Грузии и грузинах, получающих доход от большого  числа иранских туристов, посещающих их страну, их магазины и отели. Это будет способствовать переориентации потоков иранских туристов и представителей бизнеса на турецкие и армянские рынки, где двусторонний безвизовый режим до сих пор сохранился, благодаря более независимому характеру вышеупомянутых государств.

Новая иранская администрация, по всей вероятности, будет способствовать «хорошей внешней заинтересованности» в регионе Каспийского моря, например, в плане сотрудничества в сфере энергетики, инфраструктуры, торговли, туризма и культурного обмена. При этом  она будет продолжать придерживаться официальной политики Исламской республики, принятой с момента ее создания, в основе которой лежит  устойчивое неприятие военного присутствия внешних сил в регионе (то есть, «пагубной внешней заинтересованности»), только увеличивающей и усложняющей восприятие угрозы и повышающей возможности  возникновения или обострения региональных конфликтов.

Таким образом, новый президент будет по-прежнему озабочен внешним военным присутствием и превращением сопредельных территорий в плацдармы для проецирования мощи США не только в его непосредственной близости с севера, а именно в Азербайджане и Каспийском регионе, но и на юге и в Персидском заливе (особенно в Бахрейне и Саудовской Аравии), на западе (в Турции и Ираке) и на востоке (в Афганистане и Пакистане). Тем не менее, американская военная помощь и солидные доходы от продажи нефти и торговли оружием могут оказаться слишком большими для ряда региональных правительств, чтобы отказаться от долгосрочного развития мира, стабильности и устойчивого развития для всех.

Короче говоря, как ожидается, новый президент обеспечит новый старт для переговоров по ядерной проблеме и проявит больший профессионализм и опыт, чем его предшественник, в ведении дипломатии со своими западными коллегами. Возможно, мы начнем замечать признаки сближения и возрождения дипломатических и экономических отношений между Ираном и Европой, что будет способствовать повышению уровня жизни, мира, безопасности и стабильности Ирана и его соседей. Тем не менее, новый президент вряд ли сможет добиться каких-либо серьезных изменений в стратегических предпочтениях Ирана или в сфере национальных интересов. Он по-прежнему будет настаивать на том, что производство мирной ядерной энергии является неотъемлемым правом Ирана, однако возможно он будет способен на большее в плане реализации этого права, причем, таким образом, что это окажется более плодотворным для всех сторон, сидящих за столом переговоров.

Тем не менее, американское военное, экономическое и политическое влияние в регионе, долгая история недоверия и воздействие коалиции нефтедолларов и барышей за продажу вооружений на региональную динамику и взаимное восприятие угроз между соседними странами не следует недооценивать. Политическая экономия американской военной помощи некоторым южным и северным соседям Ирана будет продолжать диктовать многие условия двусторонних отношений вопреки долгосрочным интересам региональных игроков. Мощь подобной основополагающей надстройки вряд ли изменится в связи с личностью нового президента в Иране и даже в США.

Д-р Ширин ШАФАИ
Школа восточных и африканских исследований (SOAS),
Лондонский Университет
Великобритания

http://theanalyticon.com