Прославленный футболист, олимпийский призер, ныне обозреватель газеты "Советский спорт” Евгений Ловчев вспоминает о временах, когда в чемпионате и сборной единой страны блистали армянские футболисты
Мне бы хотелось, чтобы представления об армянском футболе не сводились исключительно к триаде "Симонян — Оганесян — "Арарат”. И поэтому расскажу об игроках и тренерах, которые в советские времена были заметными в отечественном футболе.

Артем Фальян, тренер "Арарата” середины 60-х (говорят, великую команду начала 70-х годов, впоследствии выигравшую Кубок и чемпионат, собрал именно он), был командирован на ЧМ-1966 в Англию в составе тренерской бригады советских специалистов. Эту историю мне рассказали в Ереване.
По возвращении с ЧМ Фальяна позвали на армянское телевидение.
Задают вопрос:
— Артем Григорьевич, что вы видели в Англии?
— Многих видел.
— И Пеле видели?
— Да, видел, как товарищ Пеле играл.
— А как именно он играл?
— Товарищ Пеле брал мяч и обыгрывал многих иностранных товарищей...  В "Арарате” в разные годы играло довольно много братьев. Взять, к примеру, братьев Абрамянов. Один, Алеша, был вратарем. Высокий, с отличной реакцией, но, учитывая конкуренцию — в рамке сборной в 70-е блистали Владимир Пильгуй и Евгений Рудаков, конкурировать ему было сложно. В 73-м сборная СССР отправилась в поездку по Южной Америке, в команде было пятеро представителей "Арарата”. Помню картину: начинается разбор, тренеры нервничают — нет армян!
Дело в том, что по всему миру было множество армянских диаспор, которые постоянно приезжали в гости к футболистам. Общались, а в данном случае — и увозили погостить.
Брат Алеши, Фурман, действовал на месте центрального защитника. Запомнился тем, что жестоко мстил своим обидчикам.
Мы знали — Фурмана можно обыграть, но бить — ни в коем случае. Была легенда — Фурман не врубался в фамилии, поскольку плохо говорил по-русски, помнил только номер. Вел специальную тетрадочку, в которую заносил команду и номер обидчика.
А номера в ту пору были не постоянные, фамилий на них не писали. И если во втором круге против "Арарата” под условным четвертым номером выходил другой игрок, не его обидчик, Фурмана это не волновало... Он бил номер, а не конкретного человека.  Слава Амбарцумян, полузащитник "Спартака”. Московский армянин. Мягкий, культурный в обращении с мячом парень. Был отличным диспетчером, финт Зидана здорово крутил.
Запомнился Слава не только своей игрой, но и женой. Она была известной актрисой Малого театра, очень похожей на спутницу Ленина, Надежду Константиновну Крупскую, и, соответственно, играла ее в кинофильмах.
Славу, честно говоря, замучили этой Крупской, все время спрашивая, как поживает "революционная дама”. Но Амбарцумян не терялся: во-первых, и сам был не прочь подшутить над собой, во-вторых, после его шуточек некоторые укорачивали свой язык.
Умер Слава страшно — пошел в магазин, был сбит машиной. Он лежал, а никто не помогал. Думали, пьяный. В итоге спасти Амбарцумяна не удалось.  Комитетом ветеранов в РФС руководит Саша Мирзоян, известный в прошлом защитник "Арарата” и "Спартака”. Каждый раз, когда я захожу в "Дом футбола”, иду в кабинет Никиты Павловича Симоняна и Саши, они сидят вместе.
— Барев дзес, Мкртыч Погосович! — говорю Симоняну. По-русски — здравствуйте!
— Ах ты, шкодник, знаешь ведь, что я — Никита Павлович, — отвечает тренер.
С Мирзояном сложнее. Ему всегда повторяю:
— Саш, проезжал мимо "Лужников”, не удержался и зашел на поле. Ты знаешь, а штанга-то до сих пор звенит...
Мирзоян уже, по-моему, и не злится. Но история стоит того, чтобы ее рассказать.
9 мая 81-го года в Лужниках состоялся финал Кубка СССР. Играли "Спартак”, которым руководил Константин Иванович Бесков, и команда его зятя Владимира Федотова, ростовский СКА.
Ближе к концу первого тайма судья назначает пенальти, и его идет бить Мирзоян. Он великолепно исполнял эти удары, ждал, куда дернется вратарь. А тут ударил почему-то на силу — штанга! В конце игры СКА забил гол и взял Кубок. Легенда гласит, что Константин Иванович хотел поддержать зятя, у которого не все ладилось в СКА. Кто знает, как там было, но промах оказался для Саши роковым. Потихонечку Бесков его отодвинул из состава.
Зачем Мирзоян пошел бить пенальти, спросите вы. Да за тем, что в ту пору была популярна кричалка: "Самый хитрый, наглый из армян — это Саша Мирзоян!”
Шутка, Саш! Не кипятись. Забей ты тот пенальти, кто бы о нем сейчас помнил? А так — едешь мимо "Лужников” и даже с третьего кольца слышишь — звенит штанга...
Когда "Спартак” приезжал играть в Ереван, всегда повторялось одно и то же. Армяне — народ гостеприимный — хотели угостить нас, футболистов. Шашлыки, вино, местные деликатесы... А я как человек непьющий старался держаться от гостеприимства подальше — все-таки игра предстояла.
В один из визитов в Ереван опытным футболистам "Спартака” распределили "практикантов” — молодых, игравших за дубль. Мне достался Саша Кодылев, полузащитник.
Вечер накануне игры основных составов. Нет моего "студента”, вечер уж, 11 часов.
Ложусь, проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь — кто-то громко открыл дверь, включил свет.
В комнате стоит Кодылев — вижу, вроде трезвый, и с ним пара озадаченных, расстроенных даже, армян.
— Вот он! — говорит Саша, указывая армянам на меня. — Жень, ты не спишь?
— Ты что, молодой? Что случилось-то?
— Да я вот с этими, — кивок в сторону армян, — поспорил. Они не верят, что я с Ловчевым в одном номере поселился.
— На что хоть спорили? — спрашиваю, понимая, что сон все равно пропал, — надо же интригу до конца раскрыть.
— Как на что? На бутылку коньяка!
И троица снова ушла в ночь. За коньяком.
Никита Павлович в интервью нашей газете уже рассказывал о своей дружбе с Эдмоном Кеосаяном — знаменитым кинорежиссером, армянином, страстным футбольным болельщиком.
В 72 году "Спартак” провел чемпионат неудачно, команда заняла 11-е место. Над Симоняном сгустились тучи — было понятно, что есть претензии к тренеру, его, возможно, будут менять.
А тут подоспело предложение из Еревана — Никита Павлович сказал мне, что уезжает, хочет принять "Арарат”. У нас очень близкие отношения, Симонян брал меня в "Спартак”, доверял, и потому об уходе тренера я узнал одним из первых.
В общем, вот история. Отпуск мы всегда проводили в Кисловодске, и по возвращении Никита Павлович пригласил меня в гости к Кеосаяну. Приезжаем на Мосфильмовскую улицу, поднимаемся в квартиру, и Симонян говорит: "Жень, а давай его разыграем...” Сговорились.
А надо сказать, что Кеосаян, будучи страстным спартаковским болельщиком, очень переживал за "Арарат”.
— Эдмон, я думаю уехать в Ереван, — говорит тренер. — Но все-таки тоска гложет — я ведь люблю "Спартак”, не знаю, как и быть.
— Никит, надо уходить, надо ехать, тебя там любят, — отвечает Кеосаян. Он понимает, что родина получит классного тренера.
— Да, надо ехать.
Начинаем развивать тему:
— Не могу не спросить, Эдмон, — продолжает Никита Павлович. — Женя просится в Ереван, очень хочет! А я не могу его взять, как можно обескровить "Спартак”, так поступить с Николаем Петровичем Старостиным — Ловчева ведь только-только признали лучшим футболистом страны!
Я сижу, изображаю муки. Кеосаян что-то себе думает — понимаю, что "Спартак” ему дорог, но трансфер-то у "Арарата” ого-го какой намечается...
Тренер и режиссер выпили коньячку.
Кеосаян говорит:
— Никит, ну ладно, "Спартак” — уж дело прошлое, что уж о нем говорить... Если Женя просится, надо брать его в "Арарат”. Вы таких там делов натворите! Ух, каким будет наш "Арарат”!
Начинается перепалка — Никита Павлович корит друга за то, что пять минут назад ему еще был дорог "Спартак”, а сейчас уж надо усиливать "Арарат”!
Кеосаян распаляется:
— Значит, вот как ты: сам уходишь, а Женька не может выбирать себе место работы? Какой ты после этого тренер?
Мы не выдерживаем — начинаем хохотать.
Кеосаян понимает, что его разыграли, и хватается за голову — так легко попался.
Но спустя год он уже плакал от счастья — "Арарат” под руководством Симоняна сделал дубль, выиграв Кубок и чемпионат страны.
В общем, без меня "Арарат” как-то обошелся...
Не знаю, почему, но у многих известных армянских футболистов в какой-то период времени происходили непонятки в "Арарате”, из-за которых они были вынуждены покидать команду.
Так случилось и с Сашей Мирзояном. Он перебрался в "Спартак” именно из "Арарата”.
И почти всегда главным стимулом к совершенствованию, к тому, чтобы играть хорошо, состояться в Москве, была обида. На то, что на родине не оценили.
Обида была и с другой стороны, причем она порой принимала довольно странные, нелепые даже формы.
В 2003 году отмечалось 30-летие дубля "Арарата”. Отмечалось широко — из Москвы благодаря помощи бизнесмена Артура Согоманяна (он никогда не просил благодарности, но, считаю, необходимо его отметить — он многим известным спортсменам помогал) полетел чартер с ветеранами, музыкантами...
Замышлялся матч — ветераны "Арарата” против сборной СССР.
Собираемся на стадион, смотрю, стоит понурый Мирзоян.
— Сань, что?
— Мне не дают играть за "Арарат”.
Представляете — в матче ветеранов не дают играть?!
Мирзоян не говорит, но я додумываю — когда-то Сашка уехал из Еревана, и до сего времени ему мстят. Старые обиды крепче камня.
— Саш, иди бери бутсы, поехали с нами, за сборную СССР сыграешь.
Он берет бутсы, приезжаем на "Раздан”, я подхожу к Симоняну.
— Как же так, Никита Палыч?
— А что такое? Разберусь...
Возвращается — оказалось, что Мирзояну отказали по формальному признаку, в 73-м он за "Арарат” не играл. Но я-то понимаю — дело в другом...
Подхожу, прошу Валентина Козьмича Иванова — он был у нас тренером:
— Берем Мирзояна в команду?
Козьмич отходит с Симоняном в сторонку.
— Бери футболку, бутсы, — говорят они потом Мирзояну.
— А кто это сказал? — спрашивает Сашка. — Кто разрешил-то?
— Звонили из Кремля, — отвечает Козьмич. — Сказали, тебе надо играть.
И он сыграл за сборную СССР. А на днях, я знаю, в Ереване был товарищеский матч ветеранов России и Армении, с российской стороны его организовал как раз Саша Мирзоян.
Победила, я слышал, дружба.