Москва взяла курс на диверсификацию партнеров в регионе

В конце 2012 года в Ираке прошли крупные антиправительственные выступления, которые серьезно обострили внутриполитическую обстановку и вновь поставили на повестку дня вопрос об урегулировании территориального спора между федеральными властями и Курдской национальной автономией. Нерешенность данной проблемы грозит в дальнейшем длительным этническим конфликтом, что негативно отразится на общей и без того сложной ситуации во всем регионе. Между тем в конце февраля 2013 года состоялся первый официальный визит президента Иракского Курдистана Масуда Барзани в Россию, обозначивший новые векторы российской внешней политики.

Становление Ирака как государства в новейшее время проходило под воздействием разнородных по своему содержанию внутренних и внешних факторов, к числу которых относятся прежде всего природно-географическое положение, историческое и социально-экономическое развитие территорий, а также само иракское общество, имеющее очень сложную и неоднородную структуру. Оно формировалось после политической консолидации страны под британским мандатом из совершенно разнородных этнических, религиозных, племенных и локальных сообществ, из которых Ирак был собран после распада Османской империи. Поэтому одним из важнейших вопросов периода независимого развития этого государства оставался вопрос о взаимоотношениях отдельных провинций с центральными органами власти, при этом проблема автономии северного Курдского района всегда занимала центральное место. Связано это было с тем значением, которое эта провинция имеет для иракской нефтяной промышленности: из общего объема доказанных запасов Ирака (143 миллиарда баррелей) она располагает примерно 45 миллиардами.

Борьба за автономию

Когда в 1974 году приняли закон об автономии Курдистана, город Киркук остался за ее рамками, что крайне негативно восприняли руководители курдского национального движения. В 1975-м вспыхнула война между курдами и иракским правительством, после которой активно стала проводиться политика декурдизации Киркука. В результате, по разным подсчетам, было уничтожено более 700 курдских деревень.

Коллаж Андрея Седых

Со второй половины 70-х в Курдистане действовали две политические силы – Демократическая партия Курдистана (ДПК) во главе с Масудом Барзани и созданный Джалялем Талабани Патриотический союз Курдистана (ПСК). До середины 90-х их сближение не происходило, хотя этому должна была бы способствовать ирано-иракская война. Напротив, в начале 80-х начались ожесточенные столкновения между вооруженными отрядами ДПК и ПСК. Только после серьезных поражений курдов от иракской армии они вступили в переговоры, поделили в 1992-м поровну места в курдском парламенте и создали коалиционное правительство. Но это не привело к прекращению борьбы между двумя курдскими объединениями. Долгое время фактически существовало два правительства в Иракском Курдистане и только в конце 2002 года удалось сформировать единый кабинет министров.

Военная операция 2003 года привнесла в курдское движение определенные сепаратистские настроения. Курды стали основной опорой американской политики по созданию временного правительства в Багдаде и выработке новой конституции, которая способствовала политизации общинного партикуляризма. В соответствии с этим основным законом Ирака, заложившим юридическую базу федеративного децентрализованного государства, начался процесс формирования высших органов власти в Иракском Курдистане (столица – Эрбиль). Выборы 2009 года в местный парламент завершились победой правящего альянса, сформированного ДПК и ПСК, однако это не решило курдских проблем. Продолжали сохраняться внутренние политические противоречия, связанные с многолетней конфронтацией этих двух партий и их руководителей. Сложной оставалась социально-экономическая ситуация в автономии, что стало причиной волнений, начавшихся в январе 2011 года.

Наконец, одной из важнейших политических проблем стал спор Курдистана с иракским центром по поводу территорий на севере страны – Киркук, Ниневия, Диала. Багдад твердо выступает против расширения границ Курдского автономного района, а курды стремятся к включению Киркука в состав автономии и полному его подчинению власти Эрбиля. В центре спора – вопрос о распределении доходов от продажи добываемой в Курдистане нефти, так как месторождение Киркук, открытое в 1907-м, является одним из крупнейших в мире. Не случайно именно здесь в последнее время все чаще происходят террористические акты на межнациональной почве. Федеральное правительство пытается разместить в этом районе свои войска, которые встречают сопротивление со стороны курдской гвардии – вооруженных отрядов пешмерга, контролирующих спорные территории.

У Иракского Курдистана своя конституция, органы государственной власти, вооруженные силы, в регионе аккредитовано свыше 30 иностранных дипломатических представительств. Согласно существующим правилам курдское правительство имеет право получать свою часть средств от продажи нефти, добываемой на ее территории, но все сделки по предоставлению прав на месторождения должны проводиться через центральное правительство – соответственно и часть выручки остается у Багдада. Однако сразу после свержения Саддама Хусейна правительство Курдистана начало заключать контракты независимо от центра, заявив о себе как о самостоятельной политической силе, которая проводит самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику. В 2011-м с Курдистаном решил договориться крупнейший игрок нефтяного рынка – Exxon Mobil, примеру которого последовал Chevron, купивший себе право на участие в двух проектах около города Эрбиля. Багдад отреагировал незамедлительно и лишил эти компании контрактов в остальном Ираке, однако американцев это не остановило. Уже в 2012-м о покупке доли в курдских проектах заявила французская Total SA. Иностранные нефтедобытчики оказались готовы потерять большие контракты в южной и центральной частях страны ради позиций в Курдистане. Связано это с тем, что в автономии создан благоприятный инвестиционный и налоговый режим, принято законодательство о природных ресурсах и существуют относительно безопасные условия для проживания иностранцев.

Зарубежные компании (в настоящее время их уже около 50) фактически работают на обеспечение все большей независимости Иракского Курдистана. Это серьезно осложняет отношения с Багдадом. Весной 2012 года разразился скандал – власти автономии заявили, что центральное правительство задолжало им более полумиллиарда долларов за экспортируемую нефть. Руководство Ирака задолженность признало, но объяснило ее техническими моментами.

Киркук раздора

На фоне борьбы за доходы от нефти начал активно обсуждаться вопрос об исторической принадлежности Киркука, который приобрел принципиальное значение. В июне 2009 года правительство Курдистана одобрило проект новой региональной конституции, согласно которому этот город был включен в состав автономного района. При этом спор вокруг него является частью неутихающих дебатов относительно курдской независимости, усилившихся в ходе так называемой арабской весны. Президент Иракского Курдистана Масуд Барзани подверг резкой критике деятельность центрального правительства и заявил, что радость провозглашения независимости Курдистана не за горами, но это будет сделано в подходящее для курдов время. Активность иракских курдов, направленная на консолидацию всего этноса в регионе (прежде всего в Турции и Сирии), существенно возросла после отказа американцев поддержать усилия автономии, направленные на создание самостоятельного государства.

Против передачи курдам Киркука категорически выступают арабы, туркмены, а также Турция, которая позиционирует себя как региональная держава и ведет борьбу с любыми проявлениями курдского национализма. Присоединение этого города к автономии будет означать усиление экономической самостоятельности и территориальную самодостаточность Курдистана. Этого не может допустить Анкара, которая на протяжении длительного периода (с середины 20-х годов) вынуждена была мириться с потерей Мосульского вилайета.

Между тем Турция продолжает развивать отношения и с центральным правительством, и с автономным Курдским регионом, а турецкие компании и инвесторы начали довольно активно проникать в этот район. Одновременно Анкара заручилась поддержкой иракских курдов и добилась признания того, что права турецких курдов должны осуществляться исключительно в рамках единой Турции.

Политические противоречия между Багдадом и Эрбилем резко обострились после посещения в августе 2012 года Киркука министром иностранных дел Турции Ахметом Давутоглу. Событие освещалось как исторический визит – первый такого высокопоставленного турецкого чиновника за последние 75 лет. Иракский МИД выступил категорически против этой поездки в спорный город, охарактеризовав ее как нарушение суверенитета Ирака. Иракский премьер-министр Нури аль-Малики указал, что турецкое вмешательство в дела его государства откроет двери перед другими правительствами и поставит всю страну в сложную ситуацию. При этом он заверил: власти Ирака не допустят продолжения подобной практики турецкого руководства.

Диверсификация партнеров России

В условиях кризиса в отношениях между центральным правительством Ирака и курдской автономией Эрбиль активно продолжает курс на упрочение своей экономической самостоятельности. Этому способствуют и положения иракской конституции, предоставляющие курдам широкие полномочия по решению как политических, так и нефтяных вопросов, а также региональный закон об углеводородах, позволяющий властям заключать контракты с иностранными инвесторами. В декабре 2012 года премьер курдского правительства заявил, что Иракский Курдистан является важной частью мировой энергетической карты и планов по развитию экспортных маршрутов в ближайшем будущем. Подтверждением этого стало начало строительства нефтепровода в Турцию в обход федеральных властей и конституционных положений.

Эти внутриполитические противоречия Ирака в настоящее время серьезно осложняют российско-иракское сотрудничество. Руководство Курдистана попыталось оказать давление на правительство Нури аль-Малики, чтобы оно пересмотрело соглашение с Россией и Чехией о поставке вооружений в Ирак. Связано это с серьезными опасениями курдов, что это оружие может быть направлено против автономии, которая, видимо, не исключает военного конфликта с Багдадом по поводу Киркука. К этому добавляются существенные политические (продолжающееся этноконфессиональное противостояние) и правовые риски для иностранных компаний, связанные с тем, что правовое государство в Ираке так и не сложилось, а законы, регулирующие деятельность иностранного капитала и инвестиций, еще не до конца проработаны.

Официальный визит иракского премьера в Москву осенью 2012 года свидетельствует о постепенном укреплении экономических отношений между двумя странами. Серьезным прорывом стал заключенный контракт на поставку в Ирак российских вооружений и технологий на сумму, превышающую четыре миллиарда долларов (30 ударных вертолетов Ми-28Н, 42 зенитных ракетно-пушечных комплекса «Панцирь-С1»). Кроме этого, начались переговоры о приобретении истребителей МиГ-29М, тяжелых бронированных машин, радиолокационного и другого оборудования.

Это первый официальный контракт в данной области после свержения режима Саддама Хусейна, для которого Советский Союз был главным поставщиком оружия. Он знаменовал собой серьезный поворот во внешней политике Ирака, так как обозначил иракские приоритеты в этой важнейшей стратегической сфере, где Россия традиционно конкурирует с США. В ходе своего официального визита Нури аль-Малики особо подчеркнул, что Россия всегда была одним из самых близких друзей Ирака и Багдад смотрит на Москву как на партнера, с которым его объединяют общие интересы и цели. Сейчас такой общей целью стала ситуация в Сирии, по поводу которой иракская сторона заняла твердую позицию. Премьер Ирака еще в ходе очередного саммита Лиги арабских государств (ЛАГ), проходившего в Багдаде в марте 2012 года, дал понять, что не заинтересован в смене режима Асада. В российской столице он заявил: Ирак поддерживает сирийский народ в его борьбе за свободу и демократию, но одновременно подчеркнул, что было принято решение «не быть теми дровами, которые горят в сирийском пожаре». Ясно, что эта позиция существенно расходится с тем односторонним подходом к вопросу о Сирии, предлагаемым Западом, с позицией которого до недавнего времени ассоциировалась и официальная политика Ирака. Визит Нури аль-Малики в Москву, конечно, не стоит рассматривать как фактическую сдачу Вашингтоном Багдада «своим непримиримым стратегическим соперникам – России и Ирану», однако налаживание более тесных политических контактов (которые неизбежны в связи с тем, что вслед за поставкой вооружения в страну направятся российские инструкторы и технические специалисты) можно рассматривать как большую политическую победу Москвы.

Что касается сотрудничества в нефтяной сфере, то российские компании постепенно выходят на иракский рынок углеводородов, хотя сталкиваются здесь с серьезной конкуренцией крупнейших европейских и американских компаний, борющихся за право на разработку новых месторождений. Несмотря на то, что в 2008-м Россия списала Ираку более 90 процентов государственного долга, компания «ЛУКОЙЛ» так и не получила обещанных ей преференций на разработку проекта «Западная Курна-2».

Сразу после визита премьера Ирака в Москву официальное приглашение посетить российскую столицу получил и президент Курдистана Масуд Барзани. Зная негативную реакцию на это иракского правительства, можно предположить: Россия, опасаясь, что могут возникнуть сложности с утверждением оружейного контракта со стороны президента Ирака – курда Джаляля Талабани и из-за сепаратистских настроений курдов, взяла курс на диверсификацию экономических партнеров.

Такой официальный визит – первый в истории отношений с Курдистаном – состоялся 19–23 февраля 2013 года. На двусторонней встрече рассматривался потенциал взаимодействия между «Газпромом» и нефтегазовыми компаниями Курдистана в области разработки и эксплуатации углеводородных месторождений (ОАО «Газпром нефть» уже заключило контракты с Эрбилем). А вскоре после визита первый заместитель гендиректора «Газпром нефти» Вадим Яковлев сообщил, что компания вошла в новый проект на условиях соглашения о разделе продукции в Курдской автономии с долей 80 процентов. Означает ли это, что дан зеленый свет другим российским нефтедобытчикам сделать выбор в пользу Курдистана? Вопрос сложный: получая определенные дивиденды на севере Ирака, они рискуют потерять имеющиеся позиции в других районах Ирака (около 15 контрактов на разработку углеводородов) и с трудом восстановленное доверие центральной власти. Для Москвы сейчас очень важны положительная динамика отношений с Багдадом в сфере военно-технического сотрудничества и схожие позиции по сирийскому конфликту. Более того, полная децентрализация Ирака совсем не выгодна России, так как ее последствия могут негативно сказаться на ситуации в Закавказье.

Тем не менее первый визит президента Иракского Курдистана в Москву свидетельствует о том, что российское руководство существенно расширяет поле для своего политического и экономического маневра и вступает в сложную игру, где продвижение внешнеполитических интересов зачастую не совпадает с законами бизнеса, а национальная политика противоречит динамике региональных отношений. Поэтому визит этот можно трактовать и как попытку потеснить Турцию с курдского «нефтяного поля» и отчасти вывести север Ирака из-под турецкого влияния, что совпадает с интересами федерального правительства.