 Проекция
на геополитический атлас Кавказа, в котором присутствуют элементы
традиционного общества, модерна и постмодерна, результатов анализа его
политико-правового ландшафта позволяет раскрыть суть процессов в
регионе. Кавказ - это уникальная многоуровневая система, в рамках
которой в сложнейших комбинациях переплетены народы, религии и культуры.
Однако, само по себе указанное обстоятельство еще не является
достаточным основанием для объяснения необычайно высокого уровня
конфликтогенности, захлестнувшей регион. Яркий пример тому
средиземноморский ареал, где в условиях этнорелигиозной и культурной
гетерогенности, не меньшей чем на Кавказе, резкая дестабилизация
обстановки всегда происходила
в периоды столкновения стратегических интересов геополитических игроков
Востока и Запада (в канун Первой и Второй мировой войн, после роспуска
«Варшавского Договора» и т. д.). В остальное же время диалог религий и
культур, как правило, вполне обходился и без кровопролития.
Уже давно
стало очевидно, что смена идеологического фасада у государств
«социалистического лагеря» и формальное прекращение т.н. Холодной войны
не привели к искомому результату. В «тандеме» Фукуяма-Хантингтон
парадоксальным образом правыми оказались оба: если футуристическая
утопия «конца истории» метафорически фиксирует торжество и
безальтернативность либерализма, то концепция «столкновения цивилизаций»
описывает реальность, в которой это торжество происходит, и называет
цену, которую за это приходится платить. Как следствие, архитекторы
«нового мирового порядка» в течение 1990-х годов постепенно перешли от
реализации мондиалистского проекта «единого мира» к более прагматичной
стратегии «Запад и Все Остальные». По сути, этот проект предполагает
отказ «золотого миллиарда» от исторической ответственности за судьбы
всего остального человечества, проигравшего на предыдущих этапах
«Большой Игры».
Важно осознать, что «богатый север» не имеет никакого
позитивного сценария по отношению к «бедному югу». Интерес для
неоконсерваторов из США и их союзников в Европе (кстати, также
обреченных на заклание на следующем этапе исторического коллапса)
представляет лишь безусловная военно-политическая и экономическая
доминация над евроазиатскими пространствами. Збигнев Бжезинский писал по
этому поводу: «Главный геополитический приз для Америки - Евразия…
Первостепенный интерес Америки состоит в том, чтобы помочь обеспечить
такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы данное
геополитическое пространство, а мировое сообщество имело бы к нему
беспрепятственный финансово-экономический доступ. Геополитический
плюрализм станет устойчивой реальностью только тогда, когда сеть
нефтепроводов и транспортных путей соединит регион непосредственно с
крупными центрами мировой экономической деятельности через Средиземное и
Аравийское моря так же, как и по суше».
Кстати. Ничтожная часть
«туземного населения», которой будет доверено заниматься обеспечением
добычи и транспортировки ресурсов (в первую очередь, нефти, газа, редких
металлов), получит возможность интегрироваться в глобальное мировое
сообщество. Все остальные обречены на рабское существование в
экологически неблагоприятных районах и примитивные виртуальные
удовольствия, которые дает медиа-цивилизация в обмен на утрату
подлинного вкуса жизни, своей национальной, культурной и религиозной
идентичности. Выступления недовольных будут подавлены местными силами
правопорядка.
Руководители «национальных администраций» (ранее -
суверенных государств) окажутся перед ультиматумом: либо содействовать
такому положению вещей, защищая представителей транснациональной
олигархии от «народного гнева», либо под нажимом «свободного
человечества» (имеется ввиду, конечно, США) уступить свое место более
«сговорчивым», а значит, более либеральным и прогрессивно настроенным
элитам. Экономической легитимацией указанного ультиматума является сбор
налогов, т. к. основными плательщиками в бюджет, спонсором «национальных
администраций» являются монополии, лишенные какого-либо чувства
ответственности перед «туземным населением»; правовой легитимацией -
«диктатура законов», ранее пролоббированных самими олигархами и их
заокеанскими кураторами; политической легитимацией -
псевдодемократическая риторика. Если же «национальные администрации»
проявляют упрямство, оказываются несговорчивыми, то на следующем этапе в
действие приводятся более эффективные механизмы - «розово-оранжевые
революции», либо открытые вооруженные вторжения в суверенные государства
под надуманными предлогами (борьба с терроризмом, контроль за
нераспространением ОМП, защита гражданского населения от диктаторских
режимов и т. д.). Вспомним Афганистан, Ирак, Ливию - посмотри на
сегодняшнюю Сирию, уважаемый читатель...
Проекция указанных
закономерностей на Кавказ, где переплелись все знаковые фигуры новой
«Большой Игры», и который в книгах американских стратегов назван
«евразийскими Балканами», позволяет сделать ряд интересных выводов.
Парадигма подавляющего большинства крупных социальных конфликтов носит
геополитический характер, в то время как их конкретное содержание
формируется из ткани объективно существующих межэтнических,
конфессиональных, политических, социально-экономических и иных
противоречий. Внезапное «обострение» конфликта, радикализация
оппонентов, выбор необычайно агрессивных методов его «разрешения»,
затяжной характер противоборства, - все это верные признаки внешнего,
субъективного вмешательства «третьей силы». Применительно к Кавказу
такой «третьей силой», наряду собственно с Россией и государствами
Закавказья, является трансатлантическое сообщество - США и их сателлиты,
преследующие в регионе свои геополитические интересы.
Вариативность и
динамику взаимоотношений геополитических игроков продуктивно
рассматривать на различных (административно-территориальном,
этнонациональном, конфессиональном, правовом, энергетическом и др.)
уровнях, которые вместе образуют сводный геополитический атлас Кавказа,
своеобразную карту «Большой Игры»:
• на государственном уровне Кавказ
состоит из двух неравнозначных по своей внутренней структуре и
значимости частей: региона Северного Кавказа в составе Российской
Федерации и государств Закавказья, которые обрели независимость после
распада Союза ССР - Азербайджана, Армении и Грузии.
• на этническом
уровне карта Кавказа представляет собой причудливую мозаику, в которой
очаги расселения этнических групп не соответствуют проведенным между
ними административно-территориальным или даже государственным границам.
Некоторые республики однородны и гомогенны (как, например, Армения и
Азербайджан), другие, напротив, гетерогенны (Грузия, большинство
республик Северного Кавказа). Во многом из-за этого, а также в силу
исторической инерции, существует определенный антагонизм между армянами и
азербайджанцами (нагорно-карабахский конфликт), осетинами и ингушами
(осетино-ингушский конфликт), осетинами и грузинами, абхазами и
грузинами (конфликтогенные процессы вокруг Южной Осетии и Абхазии),
между кабардино-черкесской и карачаево-балкарской (тюркской) этническими
группами.
Кстати. Большой конфликтогенный потенциал несет в себе
модернизация архаично настроенных вайнахских элит. Отдельного
рассмотрения заслуживает ситуация в Дагестане, где проживают аварцы,
даргинцы, кумыки, лезгины, ногайцы и др. народности, равновесие между
которыми поддерживается на основе многовековых традиций по сохранению
этнического баланса. Кроме того, нельзя забывать, что на Кавказе, в т.
ч. в бывших республиках СССР, проживает большое количество русского (и
шире - русскоязычного) населения.
На конфессиональном уровне карта
Кавказа окрашена, преимущественно, в зеленые цвета ислама, т. к. его
исповедуют практически все этнические группы, за исключением армян,
грузин, осетин и русских (христиане). Однако, интеграция между ними по
религиозному признаку существенно затруднена, с одной стороны, из-за
богословских разногласий между суннизмом и шиизмом (характерен
преимущественно для Азербайджана), а с другой, из-за широкого
распространения тайных духовных школ суфизма (тарикатов, вирдовых
братств), не признающих исламского универсализма. Авторитет глав вирдов
(шейхов) очень велик в республиках Северо-Восточного Кавказа (Дагестан,
Чечня, Ингушетия), где на практике превышает влияние руководителей
официальных исламских структур (муфтиев духовных управлений мусульман).
Распространение же радикального ислама - ваххабизма (или салафизма) -
имеет явную геополитическую подоплеку.
Правовая же карта Кавказа во
многом производна от описанной выше административно-территориальной и
этнорелигиозной стратификации района и может быть охарактеризована в
терминах «юридического плюрализма». Указанный феномен отражает
параллельное сосуществование в рамках единой ценностной системы
различных нормативных элементов, к наиболее важным из которых можно
отнести:
• этнический компонент, связанный с распространением обычного права (адата);
•
религиозная составляющая, ведущая свою историю со времени первого
проникновения на Кавказ вначале христианства, а затем - ислама, с
присущим ему специфическим кодексам поведения - шариатом;
•
региональная специфика, обусловленная дифференциацией нормативных систем
в зависимости от т. н. «географического индекса» родо-племенных
структур в рамках одной этнорелигиозной группы (например, различия в
правовой культуре горных и равнинных тейпов у вайнахов и т. д.);
•
административно-политический компонент, связанный с влиянием на
автохтонные кавказские народы более крупных государственных образований,
в различные исторические периоды доминировавших в регионе (так, после
включения большей части Кавказа в состав Российской империи, а затем и
СССР, широкое распространение получила светская нормативная система -
европеизированное право).
Доминирующими центрами энергетической карты
Кавказа являются те географические зоны, которые обеспечивают доступ к
энергетическим ресурсам Каспийского региона и условия для их последующей
доставки в Европу. Особая роль здесь принадлежит Азербайджану и Грузии,
территории которых активно используются западными странами для
организации устойчивого и независимого от России канала транспортировки
нефти. Несмотря на государственно-правовой и этнорелигиозный плюрализм
кавказского региона, принято говорить о значительной степени его
культурной идентичности, о существовании особой «кавказской
ментальности» в рамках «Большого Кавказа» (Северный Кавказ +
Закавказье). Безобидное, с культурологической точки зрения, утверждение
оборачивается, однако, геополитической амбивалентностью.
Кстати. Так,
для Москвы единый Кавказ означает укрепление стратегических интересов
России на южных рубежах: сохранение территориальной целостности,
обеспечение безопасности региона, налаживание партнерских отношений с
соседями из Закавказья, широкое сотрудничество в вопросах борьбы с
терроризмом, незаконной миграцией, совместная разработка недр, контроль
над транспортировкой добываемых природных ресурсов и т. д. На следующем
этапе возможна более глубокая интеграция Кавказа в рамках таких
надгосударственных структур, как СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ.
Пространственно-временное
моделирование кавказского региона приводит нас к матрице, состоящей из
шести (3х2) элементов: Премодерн, находящийся в зоне морского влияния
(атлантистский премодерн), Премодерн, напротив, находящийся в зоне
континентального влияния (сухопутный премодерн), Атлантистский модерн,
Континентальный модерн, Атлантистский постмодерн, Континентальный
модерн, Атлантистский постмодерн, Континентальный постмодерн. На мой
взгляд, здесь наиболее опасен для Армении именно т.н. «Атлантистский
постмодерн», которыйпроявляет себя в общем поле геополитической
напряженности, глобализации, однополярного мира и незримого присутствия
во всех уголках планеты США, трансформировавшихся в «империю сетевого
типа». Основной его вектор - тотальная десуверенизация региональных
держав в пространстве постмодерна и включение их в зону своего
стратегического влияния. Применительно к государствам Закавказья это
означает их использование как плацдарма для экспансии в Россию (на
примере Грузии). Применительно к самой России - отторжение Северного
Кавказа, десуверенизация страны в целом, разделение ее на множество
частей, превращение евроазиатского материка в «ничейную землю».
Атлантистский постмодерн (победивший «The West» в геополитической
терминологии) не имеет никакого позитивного проекта по отношению к
фрагментам модерна и премодерна («The Rest»), оставшимся «за его спиной»
и подлежащий лишь дальнейшей, уже окончательной и бесповоротной
унификации. Россия, как ни одна другая страна, заинтересована в
стабильности и процветании нашего региона.
Дм. МАРТИРОСЯН
martirossian@post.com
http://iravunk.com/iravunkrus/index.php?option=com_content&view=article&id=887:handipum&catid=108:2012-07-03-05-41-16
|
