какую-то динамику процессам урегулирования этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве. При этом особые надежды казахстанские дипломаты возлагали на прорыв в нагорно-карабахском мирном процессе. Именно в столице Казахстана прошел первый, начиная с 1999 года, саммит ОБСЕ. Однако форум оказался безрезультатным, а анонсированная встреча Сержа Саркисяна и Ильхама Алиева не состоялась.

Теперь схожие задачи стоят перед Вильнюсом. И, похоже, точно так же, как год назад Казахстан, литовские дипломаты полны решимости сдвинуть с мертвой точки замороженные конфликты. "Всесторонняя поддержка их разрешения станет приоритетной задачей Литвы в наступившем году", – такой тезис был озвучен пресс-секретарем литовского президента Дали Грибаускайте Линасом Бальсисом. В скором времени намечаются визиты главы литовского МИД (не исключено, что и президента) в страны Кавказа. А 3 января президент Литвы и главный литовский дипломат Аудронюс Ажубалис обсудили приоритеты и основные актуальные вопросы председательства республики в ОБСЕ. В ходе встречи Даля Грибаускайте подчеркнула, что Литва в период председательства в организации будет стремиться к прогрессу в разрешении замороженных конфликтов. "Наша общая цель – сильная, эффективная и конструктивно работающая ОБСЕ. Литва будет активно прилагать усилия для того, чтобы эта организация еще больше окрепла, решения принимались эффективно, а сотрудничество как внутри организации, так и с внешними партнерами было конструктивным, опирающимся на общие ценностные принципы", – резюмировала президент Литвы.

Вильнюс выработал такое политическое ноу-хау, как "демократическое наставничество"

Уже сегодня представители этой балтийской республики говорят о поиске общих решений постсоветских конфликтов в рамках принципов ОБСЕ. В этой связи было бы неплохо представлять, с каким багажом пришел Вильнюс к своему председательству в Организации, которая пока не сказала своего веского слова в мирных процессах на просторах бывшего СССР.

На первый взгляд, устремления литовской внешней политики далеки от Кавказа. После распада СССР эта страна последовательно добивалась интеграции в североатлантические и европейские структуры, пытаясь резко порвать не только с советским прошлым, но и с постсоветским настоящим. Однако в рамках этого процесса Вильнюс выработал такое политическое ноу-хау, как "демократическое наставничество".

Корни этого наставничества надо искать в периоде политической либерализации конца 1980-х гг. в Советском Союзе. Тогда литовское общественное движение, выступавшее за региональную самостоятельность, а затем за национальную независимость, стало своеобразным примером для движений в других республиках и автономиях СССР. При этом литовский демократизм того времени можно определить, как национал-демократизм, в котором преобладали не столько идеи либеральной демократии и свободного рынка, сколько антиимперские лозунги (не делающие различий между СССР и Россией, Советским Союзом и Российской империей, коммунистами и русскими). Такой подход к демократии (по сути, отождествляющий национализм со свободой) был воспринят и на Большом Кавказе. Поэтому в Грузии, Азербайджане или в Чечне литовские проекты и программы оказались как нельзя кстати. Поддержку со стороны литовского национального движения получал Общенациональный Конгресс Чеченского народа (ОКЧН). По свидетельствам спикера Верховного Совета России в 1991-1993 гг. Руслана Хасбулатова, многие документы ОКЧН (будь то проекты резолюций или агитационная продукция) копировали вплоть до орфографических ошибок аналогичные материалы литовских и эстонских движений. Возникали казусы, когда вместо слова "Чечня" в документе оставалось слово "Литва".

После распада СССР Литва стала претендовать на роль морального покровителя "борющихся с империей народов". Хотя официальный Вильнюс не признал независимости дудаевской и масхадовской Чечни и неоднократно заявлял о признании территориальной целостности РФ, моральные симпатии литовского политического класса были на стороне сепаратистов. В 1998 году в Вильнюсе было зарегистрировано, как общественное учреждение Культурно-информационное представительство Чеченской Республики Ичкерия. При этом деятельность представительства получала поддержку со стороны литовских политиков.

Однако после бесланского теракта в сентябре 2004 года интерес балтийских стран к чеченским "борцам за свободу" существенно снизился. Причин тому несколько. Во-первых, трансформация антигосударственного протеста на Северном Кавказе из националистического в исламистское движение (рассматривающее не только Россию, но и весь Запад, как врага). Во-вторых, сближение позиций РФ и США по вопросу о северокавказском терроризме (для стран Балтии, выступающих с традиционно проамериканских позиций, этот факт был чрезвычайно важен). В-третьих, соображения внутренней безопасности, связанные с незаконной деятельностью выходцев из Чечни. Еще в 2004 году тогдашний генеральный комиссар полиции Литвы Витаутас Григаравичюс заявлял: "Мы заметили, что иммигранты-чеченцы совершенно не испытывают уважения к нашему государству, законам, игнорируют их". В итоге Совет обороны Литвы под председательством президента в сентябре 2004 года принял решение о закрытии сайта чеченских сепаратистов "Кавказ-Центр".

С началом "нулевых" годов вырос интерес Литвы к странам Южного Кавказа

В то же самое время с началом "нулевых" годов вырос интерес Литвы к странам Южного Кавказа. Это объяснялось, как общими стратегическими соображениями (интеграция в НАТО, Европейский Союз, а значит, более интенсивное участие в широком спектре североатлантической политики), так и приверженностью идеалам "демократического наставничества". В 2003 году официальный Вильнюс инициировал проект "Три плюс три", усмотрев в трех государствах Южного Кавказа аналог трем странам Балтии. "Балтийская тройка" рассматривалась литовскими политиками, как пример для "кавказской тройки", поскольку Латвия, Литва и Эстония не знали пограничных конфликтов и внутренних межэтнических противоборств.

Однако идея литовских стратегов не увенчалась успехом. Хорошо это или плохо, но у стран Закавказья отсутствовал общий мотив в борьбе за независимость в 1989-1991 гг. Более того, во многом их связывало то же, что и радикально разделяло (неразрешенные этнополитические конфликты, как открытые, типа нагорно-карабахского, так и латентные, если речь идет об азербайджанцах или армянах Грузии). А потому, не реализовав свои интеграционные идеи, Вильнюс вернулся к хорошо знакомой теории и практике "демократического наставничества". В итоге, с его стороны последовала однозначная поддержка Грузии в "пятидневной войне", а со стороны Тбилиси – высокая моральная оценка Литвы.

И сегодня, говоря о "замороженных конфликтах", литовские дипломаты имеют в виду не только Нагорный Карабах, но и проблемные территории, формально считающиеся грузинскими. Так, глава МИД Литвы Аудронюс Ажубалис заявил о необходимости восстановления миссии ОБСЕ на всей территории Грузии. То есть речь идет о попытке распространить деятельность миссии на Южную Осетию, чему жестко препятствует Россия. Встает вопрос о том, насколько Вильнюс готов к тому, чтобы сотрудничать в рамках своих заявленных приоритетов с ключевым игроком на Большом Кавказе – Россией.

Наверное, сегодня ясных ответов на этот вопрос нет. В некоторой степени обнадеживают заявления специального представителя председателя ОБСЕ по конфликтам Гедрюса Чякуолиса о том, что Литва не будет претендовать на революцию в миротворчестве, а нацеливается на создание стабильных условий для контактов и диалога. Главное, чтобы этот конструктивный настрой разделяли и коллеги литовского дипломата, и российские представители. Впрочем, очень многое в этом деле будет зависеть от общей динамики отношений России и Запада, их взаимной готовности уйти от максималистских установок и способности к компромиссам.

Источник:"Новая политика"