Писатель, публицист Зорий Балаян размышляет о некоторых весьма "странноватых” высказываниях и мыслях народного артиста СССР Армена Джигарханяна.

Юра прочитал в "Литературной газете” мой очерк о коряке, который, по законам предков, чуя смерть, решил уйти в тундру, чтобы там расстаться с жизнью. В очерке были и другие сюжеты. Вот и предложил мне режиссер подумать о сценарии для фильма. Лишь через семь лет по настоянию Ерзинкяна уже в Ереване мы взялись за эту довольно трудную работу. Достаточно сказать, что событие происходит в морозной и суровой тундре, а это значит, нужны будут собачьи и оленьи упряжки. Нужна будет сама тундра. И главный герой — коряк. По сценарию еще один из главных героев должен был быть, скажем так, европейцем. На эту роль Юра решил, как он выразился, "назначить только и только” Джигарханяна. На мой недоуменный вопрос, мол, согласится ли теплолюбивый Армен на такую "морозную” роль, режиссер, улыбаясь, ответил: "Непременно согласится”. Прочтет в сценарии слова умирающего оленевода о том, что в корякском поселке впервые в жизни северян хлеб выпекал армянин и что в языке аборигенов нет слова "хлеб”, который в честь хлебопека назвали Багратом, и не сможет отказаться.
Армен согласился. Началась долгая и действительно сложная работа. Часто встречались в Москве и Армении. Снежную тундру снимали на вершине Арагаца. Многие сцены — в зимнем Подмосковье. Я крепко подружился с Юрием. Дружили, как говорится, семьями. Полюбил и Армена, игравшего роль рецидивиста, который бежал из тюрьмы и в открытой тундре встретил коряка, который перевозил на нартах из райцентра в отдаленный поселок груз: газеты, журналы и месячную зарплату. Добавлю и то, что Армен не знал о нашей тяжбе в Москве с Главлитом (госцензурой). Режиссера обязали "ввести в структуру фильма” (терминология Главлита) факты расцвета советского Крайнего Севера. Это значит, надо было рядом с чумом поставить современные дома. Словом, нужно было привнести в тундру цивилизацию. Не спасло даже то, что главные роли исполняли сам Армен Джигарханян и оскароносец Максим Мунзук, прославившийся в фильме "Дерсу Узала”. Единственный выход я видел в том, чтобы отказаться от авторства и все тут. Надо было видеть, как страдал Ерзинкян, хватался за сердце. После распада СССР он решил из нашего двухсерийного фильма сделать односерийный, но технически не получилось избавиться от "мегаполисов” в тундре и отказа "закона предков”.
Единственное утешение было в том, что я приобрел таких замечательных друзей, как Юрий Ерзинкян, Армен Джигарханян, Максим Мунзук.
С Юрой встречались часто. Написал я пространный очерк в 1982 году к его шестидесятилетию. Кстати, в будущем году незабвенному Ерзинкяну исполнилось бы 90 лет. Тяжело и с невыносимой болью я воспринял смерть этого замечательного человека. Максима Мунзука я пригласил в Армению вместе с его внуком в 1996 году. Возил по стране. Принимали великого тувинца с почестями, называя его не Максимом, а Дерсу. С Арменом довольно часто встречался и в Ереване, и в Москве. Он пригласил меня с супругой на своего неповторимого "Сократа”. Там в театре, по-моему, Маяковского, я после спектакля скаламбурил: "Так гениально раскрыть образ гения мог только гений”, сознавая, что в мысли этой искренности было больше, чем шутки.
Вскоре началось карабахское движение. На мирные митинги и манифестации в Степанакерте и Ереване руководство Турции и Азербайджана ответило "сумгаитом”. Официальная Москва молчала уже потому, что Горбачев не только не дал политической и юридической оценки геноциду армян, но даже не выразил соболезнования родным и близким многочисленных жертв. Трудно представить, что ждало бы армян не только Арцаха, но и Армянской ССР, если бы не поддержка российской интеллигенции и многочисленных правозащитников во главе с академиком Андреем Сахаровым. Именно в те трагические дни, когда руководство СССР поставило палача и жертву на одну доску, Армен Джигарханян, презрев логику тогдашней ситуации в стране и реалии событий, вдруг прилюдно посчитал, что представители армянской интеллигенции взбаламутили народ. Об этом я узнал от Сильвы Капутикян, которая выступила на партийном собрании в Союзе писателей и предложила выступить в печати от имени группы писателей. Я не поддержал Сильву, аргументируя, что невольно растиражируем в народе (тогда информацию мы распространяли с помощью ксерокса) чудовищное высказывание Джигарханяна.
Долгие годы я не встречался с Арменом, к которому тем не менее относился с уважением, высоко почитая его огромный талант. Я почему-то был уверен, что тот поступок Армена был необдуманным, случайным. За прошедшие почти четверть века были у нас только две мимолетные встречи в Ереване и Москве, и, естественно, старое я не помянул. Он заговорил о плаваниях на "Киликии”. Я обещал послать ему с нарочным книги о плавании. И послал.
Я был уверен, что знаменитый артист наверняка покаялся сам перед собой. Ведь после его той действительно омерзительной выходки был "баку”, было завершение неслыханного вандализма в исторической Нахичеванской Джуге, где от нескольких тысяч великолепных хачкаров не осталось ни одного, был кровавый "будапешт”, было нацистское указание президента о выщипывании из азербайджанской энциклопедии всех армянских имен и упоминаний об Армении, были сотни, если не тысячи нарушений со стороны азеров границ Арцаха и Армении. Жуткий список можно продолжить, напомнив, что речь идет исключительно о государственных преступлениях. И несмотря на все это, оказывается, Армен Борисович не покаялся, мало того, не унимался.
Я и в этот раз промолчал бы, если бы не одно обстоятельство. Из его частых интервью и других выступлений в печати можно выудить постоянно повторяющуюся мысль, которая сводится к "замечательному сильному слову — "компромисс”. Создается впечатление, что Армен Борисович ратует за мир, за дружбу, за "разумный компромисс”, а вот, скажем, Сос Саркисян баламутит, вместо того чтобы "договариваться”. А упомянутый вопрос упирается не в отношения между двумя народами, а в обширную географию национальной трагедии: Арцах, Шаумянский район, Гандзак, Гардманк, Нахичеван, приграничные районы Армении.
Все дело в том, что вся эта конкретная, как истина, география на практике просто незнакома Джигарханяну. Он говорит, что "много раз бывал в Баку, на гастролях, на концертах, снимался в фильмах... Мне там было хорошо. И если меня позовут, то я не поеду, а полечу”. Ну что ж, было время, когда, может, и Сосу Саркисяну было хорошо в Баку. Когда в Карабахе проживало более девяносто процентов армян-аборигенов, когда многие руководители Азербайджана были армянами. Собственно, ассирийцам, армянам, грекам, вообще христианам в Византии тоже было хорошо до тех пор, пока число турок не перевалило за пять миллионов. (Кстати, о "синдроме Византии” сегодня с тревогой размышляют в Германии. Но это уже другая тема.) В свое время Михаил Горбачев на весь мир заявил, что в Сумгаите бесчинствовала всего лишь группа хулиганов из-за плохого экологического состояния города. Теперь вот Армен Борисович приводит сногсшибательную аналогию: "У меня здесь, в Москве, у знакомого скинхеды чуть не убили двадцатилетнего мальчика, что, нам теперь называть врагами весь русский народ!” И дабы не было взаимной ненависти у азеров и армян, Армен Борисович советует "собрать большую группу разумных, думающих, милосердных людей, не играющих в Иисуса Христа”, с тем чтобы примирить стороны. А вот Сос Арташесович не советует, он требует суда (скорее, не суда, а продолжения судебных процессов, которые были начаты еше е СССР) над организаторами геноцида армян в Сумгаите, Баку, Гардманке, в Нахичеване, ибо во всех этих регионах был совершен настоящий геноцид. Армен Борисович считает, что обе стороны всего лишь "стреляют друг в друга”, полагая, наверное, что количество жертв, скажем, в Сумгаите и Баку не "тянет” на геноцид. А между тем в Конвенции ООН "О предупреждении преступлений геноцида и наказании за него” черным по белому отмечается: "Количественная характеристика не является определяющей при определении геноцида. Геноцидом считается убийство даже нескольких представителей национальной группы, если это убийство совершено с целью уничтожения данной национальной группы как таковой”.
Мне больно слышать и читать, как комментируют, интерпретируют, иронизируют, оскорбляют, приводя высказывания талантливого от Бога человека. Учитывая, что Джигарханян ни одного дня не был в Арцахе в пору, когда решалась судьба не только Армении, но и будущее всего армянства, мне думается, надо хотя бы сейчас пригласить великого артиста (так называл его Сос Саркисян) в Арцах и показать ему места, где шли судьбоносные бои. Хочется повезти его в село Мачкалашен, что недалеко от величественного храма Амарас, возведенного в IV веке. Там недавно умерла легендарная тетушка Рая, которая на похоронах второго сына, погибшего в арцахской войне, обратилась к народу со словами о том, что она жертвует вторым своим сыном и, не дай Бог, если вновь позволим врагу осквернять наши земли и могилы. И теперь, чтобы на родной земле остались жить ее внуки, призывает охранять ее, не выпуская из рук оружия. Вместе с Кимом Бакши мы навестили тетушку Раю незадолго до ее смерти. Едва шевеля губами, мать двух погибших сыновей сказала, казалось, обращаясь ко всему миру, я уверен, и к Джигарханяну тоже: "Мои прадеды, мои деды, мои родители, я, мои дети, мои внуки родились в двух шагах от храма Амарас. Неужели сам факт нахождения здесь этого армянского храма ни о чем не говорит”. Я бы показал Армену Борисовичу могилы других мачкалашенцев. Я бы показал тридцать могил и сказал бы, что матерей было двадцать семь, ибо кроме Раи еше у двух матерей погибли по два сына. Мы бы вместе с Арменом Борисовичем посетили не только мачкалашенское кладбище, не только храм Амарас, но и поклонились бы в храме у надгробного камня первого епископа Григориса, которой был внуком первого Католикоса Всех Армян Григора Просветителя.
У меня создалось такое впечатление, что Армен за все эти, я бы сказал, ответственные годы так и не осознал всю трагичность и более чем серьезность ситуации. Иначе он не позволял бы себе озвучивать столь примитивные и просто-таки нелепые ассоциации и сравнения: "Есть вещи, которые мне не нравятся в Москве, есть, которые я не приемлю. Мне пельмени меньше нравятся, чем толма. Но не становиться же нам врагами с русскими из-за кулинарных вкусов! Повторяю, мы живем рядом с Турцией и Азербайджаном. Это данность, и заменить это невозможно.” Вот так. И никак иначе. Сказал, как отрезал. Словно поставил печать, кроме всего прочего, не задумываясь над тем, что эту самую "данность” эти самые "соседи” с подачи Турции и Сталина изменили и сегодня делают все, чтобы изменять границы и далее. Советую Армену ознакомиться с планами будущих операций турецких "Серых волков”, которые создали свои логова не только в Германии, Турции, но и уже в Азербайджане, и тогда можно будет увидеть, как будет выглядеть будущая географическая карта всего региона.

Кстати, о волках. Упомянутый выше хлебопек Баграт рассказал знаменитому камчатскому охотнику Эйхо о том, как турки вырезали всю его деревню, всю его семью. Трагедия эта описана в моей повести "Хлеб”. Приведу оттуда лишь одну фразу, озвученную корякским охотником: "Волка (а не детей, женщин и стариков — З.Б.) надо убить до того, как он встретится с оленем”. Вот так. Так, и никак иначе.

На снимке: Зорий Балаян и Армен Джигарханян на съемках фильма "Схватка”, 1982г.