Сто лет назад не стало Александра Ивановича Манташева. Но чтобы и через целый век, прошедший со дня его кончины, так тосковать по самой фигуре мецената! Впрочем, и через пятьсот лет весь мир тоскует по Лоренцо Медичи... А все почему? Потому что сегодня спонсоров, не заботящихся о собственном имени и дающих деньги кому ни попадя, - тьма. Великих же меценатов - нет как нет.
Тонкий вкус и недюжинное чутье - вот прекрасное дополнение к недюжинному же достатку. Меценатство, благотворительность еще и как вид патриотизма - сколь редко мы задумываемся об этом. А жаль.
Открываю роскошный альбом Сарьяна. Первое, что бросается в глаза, - портреты. Один великолепнее другого. Среди известнейших людей нации мелькнуло лицо с огромными миндалевидными глазами. Кто этот малоизвестный? Не забудьте, рядом с Тораманяном, Таманяном, Чаренцем и т.д. За что такая честь, откуда такое везение? Из 1915 года шагнуть прямо в бессмертие - вот чего удостоился сын Манташева. Сын, потому что отец к тому времени уже, к сожалению, умер.
Портрет
национально выразителен. Все так. Но чести навсегда вписаться в альбом
он удостоился совсем по иной причине. Разве мало было вокруг Сарьяна
выразительных национальных лиц? Да ими буквально кишело окружение
художника. А вот меценаты не кишели. И сын Манташева удостоился
благодарного портрета. Давно забылась бы и канула в Лету слава о
миллионах его отца, если бы не память о благотворительности Манташева и
этот портрет сына. Запечатленный (и столь великолепно), он пробуждает
наш интерес к его отцу, к его энергии и смекалистости, к делам давно
минувших дней. Точно так же, как усыпальница рода Медичи работы
Микеланджело оживляет внимание все новых и новых поколений к Лоренцо
Великолепному.
Сын Манташева удостоился такой чести из-за вложений отца в культуру. Культура и отблагодарила. Теперь врата бессмертия распахнуты широко: сколько раз будут издаваться альбомы Сарьяна, столько раз выразительное армянское лицо на декоративном фоне будет присутствовать в них, а дела отца вызывать все новые и новые статьи и исследования о нем.
Александр Иванович (Ованесович) Манташев. Всякий говорящий и пишущий о нем не преминет упомянуть мотовство его детей, спустивших огромное состояние. Да, дети не пошли в отца, оказались ниже него по интеллекту и волевым качествам. Но меня интересуют не дети, а как раз отцы и деды. Иначе говоря, меня интересует не вырождение рода, а его зарождение и то, как род шел к своей вершине. А то, что Александр Иванович Манташев - пик своего рода, в том сомнений нет. Надо полагать, что и предки Александра Ивановича были людьми выдающимися: не взмахивает же высокая гора среди равнины прямо к небу. Но что мы знаем о подготовлении рода к своему пику? Здесь приходится идти ощупью. Глухие данные о материнском роде его отца, Ованеса, глухо же доносят до нас сведения о том, что в том роду (Гайтмазянцев) тоже была своя вершина - архиепископ Тифлисской армянской церкви Св.Георгия Филипп. Без несомненных личных заслуг архиепископом, особенно в те времена, стать было невозможно. Но уже отец Манташева занимался торговлей, мануфактурным делом. У отца единственный сын - Александр.
Наибольшее
число талантов (это знают психологи) приходится как раз на единственных
детей. Кто может сейчас сказать, что в Манташева было вложено отцом и
как сказалась эта единственность: отец ведь не мог не видеть, что
мальчик талантлив. Кстати, Леонардо тоже был единственным сыном знатного
флорентийского нотариуса Да Винчи. Эти, знаете ли, единственные
сыновья... Генетика кое-что об этом знает. Знает, правда, тоже глухо,
но, главное, что кое-что давно подмечено.
Отец Манташева, Ованес, оставил сыну 200000 рублей. Сам же Манташев только четырем своим дочерям оставил по 800000 рублей, а сыновьям (тоже четверым) - уже миллионы и миллионы.
Помогая отцу-коммерсанту, Манташев уже в юности побывал (и не раз) в Иране и в Европе. Для сметливого ума это удача редкая. Вот что расширяет горизонты - обилие впечатлений в молодые годы.
Немалую роль в том, что Манташев стал великим меценатом, сыграло, я думаю, его доброе сердце. Благородное, сострадательное, очень чуткое. Без такого сердца так и останешься сидеть на кубышке или будешь тратить деньги как попало, и никакой меценат, а тем более тонкий, из тебя не получится. А он тратил деньги так же прицельно, как их и зарабатывал. Это только кажется, что деньги умеет тратить любой. А я вам скажу, что это искусство, и не меньшее, чем способность их добывать! Вспомним ужин в 1912 году в Москве на сто персон, который закатил сын Манташева Левон, ужин с дорогими подарками (богатым!), обошедшийся ему в двести тысяч рублей. Э! Отец раздавал благороднее. Как одаривал не только учеников своей родной реальной школы, но и их старых и больных родителей. Незаметно опускал деньги в карман ученика, спрашивая при этом о здоровье его отца (своего бывшего однокашника). Хочется сказать: да воздастся! Да ведь и воздалось: все пишем и пишем об этом удивительном человеке.
Итак, сначала сын купца и сам купец, потом нефтепромышленник, банкир, великий организатор и, в конце концов, общественный и национальный деятель - таков путь Манташева. Он умел организовать свою жизнь и жизнь вокруг. Сказано же, что человек растет по мере того, как растут его цели. А цели в данном случае выходили за рамки себялюбивых интересов. Точно таким же был и Генри Форд, на могиле которого начертано: "Он любил окружать себя умными людьми".
Да,
Манташев был, конечно, великим организатором прежде всего. Его
предпринимательский талант был исключительным. Прибавьте к этому
огромную работоспособность - и вы получите блестящий результат. Но для
великого мецената и благотворителя этого мало: надо еще иметь умное
сердце. Бог и на это не поскупился для Александра Ивановича. Опять
Гайтмазянцы? Думаю, да. Однако и деловые качества Манташева тоже не
остались без благородного влияния его умного сердца. Не каждый
нефтепромышленник переплюнет Нобеля: совокупный капитал Нобелей
(братьев) и Ротшильда составлял в Баку 21 миллион рублей, а капитал
одного только Манташева превышал 30 миллионов рублей. Не каждый
нефтепромышленник завяжет дружбу с Дмитрием Ивановичем Менделеевым.
Да, Манташев умел заводить связи, но в его случае это означало - вызывать симпатию и уважение. Вот что неведомо многим нашим сегодняшним бизнесменам, способным только на одно, - ты мне, я тебе. Но это срабатывает не в самой почтенной человеческой среде, и этим, конечно, тронуть сердце и привлечь интерес Менделеева было невозможно. А вот глубоко изучая нефтяную отрасль обратиться за консультацией к гениальному химику и подружиться с ним, было можно. Вот почему у сегодняшних бизнесменов их бизнес, даже если он средний или крупный, все равно остается мелким. Нет, доходы он приносит. Доходы, но не имя. Ибо необдуманные вложения роняют имя.
Тема Манташев и Комитас, может быть, одна из самых славных страниц в биографии великого мецената. В конце XIX века было немало богатых армян, но только один из них купил молодому, почти еще безвестному, Комитасу рояль и оплатил его учебу в Берлинской консерватории. Даже если бы Александр Иванович не сделал бы больше ничего, одного этого было бы достаточно для благодарной памяти потомков. Но он сделал еще очень и очень многое, ибо был не просто богат, но жертвенно богат - качество не серийное. Между прочим, не расширив в юности духовных горизонтов, не ознакомясь в Европе с искусством, кто знает, оценил бы, понял ли бы он Комитаса? Комитас - Манташев. Большое находит большое.
Список облагодетельствованных Манташевым лиц (и каких лиц!) впечатляет. Вот неполный список - Петрос Адамян, Габриэл Сундукян, Комитас, Аветик Исаакян, Никогайос Адонц, просветительница Мария Туманова, даже Степан Шаумян, который был репетитором своего одноклассника, старшего сына Манташева. В Шаумяна влюбилась дочь Манташева Наденька. Красивый, талантливый, страстный патриот, увлеченный историей, Степан Шаумян нравился Манташеву и, несмотря на революционные идеи, нефтепромышленник согласен был сделать его своим зятем.
- Господин Манташев, я люблю другую...
Но благородство есть благородство: Манташев и после этого оплачивал обучение Шаумяна в Риге, а когда "за участие в беспорядках" Степана уволили из института, помог ему продолжить образование в Берлинском университете.
А уж о многочисленных пожертвованиях Манташева на общественные нужды знают все. Он творил не просто благо, а конкретное благо. И при этом был доступен. Эта черта говорит о нем даже больше его прицельных вложений в важные для людей дела (только в важные - и в никакие другие). "Обходительный в частной жизни, доступный всем, он, подобно другим богатым, не окружал себя завесой таинственности и не скрывался по курортам Европы, когда жизнь требовала его присутствия здесь и его помощи на родине". Это слова из некролога. Писавший их изучил натуру Манташева до тонкости. Дополнить эти слова можно только замечательным изречением: "Руки, делающие добро, святее молящихся уст".
Давно замечено, что Манташев делал охотные пожертвования армянской церкви. Думаю, он делал это не только потому, что видел в армянской церкви "лучшее орудие для национальной самозащиты своего народа", но и опять же потому, что материнский род его отца (Гайтмазянцы) - священнический, давший даже архиепископа. Родовая память у остро восприимчивых людей играет большую роль в жизненных делах. Но оделял он церковь еще и потому, что был большим патриотом и более двухсот молодых армян содержал в лучших учебных заведениях России и Европы, причем во главу угла ставил не только их способности, но и желание служить своему народу. Второе, полагаю, грело его сердце даже больше.
Если бы он умел только приумножать деньги, никто не вспоминал
бы его сегодня. Но он умел приумножать и собственную славу, а это
остается в истории. Он имел, вне всякого сомнения, еще и звезду над
головой: без благословения небес никакое дело на земле не спорится.
Благим пожеланиям еще нужно везение. Манташев это везение имел. Но иной в
таких обстоятельствах мог бы подгрести все под себя. Манташев же на
вопрос "на что употребил ты выпавшее тебе везение?" мог бы ответить с
достоинством и искренне: на благое дело.
