Иеромонах Гевонд Оганесян
(Иерусалимский патриархат)
Оригинал статьи опубликован в журнале «Анив»
Армянскую
Апостольскую Святую Церковь на протяжении уже долгих столетий обвиняют в
монофизитстве, то есть считают Ее последовательницей ереси Евтихия, который,
вооружаясь против ереси Нестория (несторианство — учение о двух природах во
Христе, человеческой и Божественной, разделяющее эти природы до полной
самостоятельности. — Прим. ред.), впал в противоположную крайность. Он
совершенно сливал во Христе две природы так, что признавал в Нем не только одно
Лицо, но и одну природу, от чего последователи этого еретика и назывались
монофизитами. Он говорил: «После воплощения Бога Слова я поклоняюсь одному
естеству, естеству Бога...», то есть для него человеческая природа во Христе
была поглощена Божественной, а потому во Христе явилось и жило на земле
собственно Слово под видом только плоти, и Само Божество Слова страдало, было
погребено и воскресло... Именно это заблуждение и приписывают Армянской Церкви,
что есть большая ложь и является тяжелым грехом. «Никто из благоразумных, —
говорится в Лествице, — не сочтет ложь за малый грех; ибо нет порока, против
которого Всесвятой Дух произнес бы столь страшное изречение, как против лжи.
Если Бог погубит вся глаголющия лжу (ср. Пс.5:7), то что постраждут те, которые
сшивают ложь со клятвами?» О наказании говорит и Св. Златоуст: «...Он погубит
всех, говорящих ложь». И поэтому надо быть осторожным, приписывая кому-нибудь
то, чего нет. Тем более, если это относится не к одному человеку, а к целой
Церкви, имеющей древние традиции и историю. Отметим, что наряду с Несторием
Армянская Церковь предает анафеме и Евтихия с его заблуждением, ибо мы не в
силах, даже словом, рожденным мыслью, что-либо прибавить или убавить, а твердо
следуя учению Св. православных отцов (здесь «православие» понимается в широком
смысле верности Апостольской традиции, сохраненной как Армянской Апостольской,
так и Византийско-православной и Римско-католической Церквями. — Прим. ред.),
первых Трех Вселенских Соборов неуклонно и непоколебимо храним единство Христа
Господа Бога нашего. Исповедуем «Едину природу воплощенного Слова Бога» по
учению Св. Кирилла Александрийского и православных отцов наших.
Исторические
предпосылки
После
векового соперничества в 387 г.
Византия и Персия пришли к соглашению о разделе Армении. В 391 г. в Западной Армении
византийцы упразднили власть Аршакидов, а в 428 г. в Восточной Армении
был лишен трона последний царь Армении Арташес. В 431 г. в Эфесе прошел III
Вселенский Собор, осудивший ересь Нестория. Армянская Церковь не смогла в нем
участвовать из-за обострившегося кризиса в отношениях с персидскими
правителями. Несмотря на это, Католикос армян Св. Саак вступает в переписку с
епископом мелитенским Акакием и с Патриархом Константинопольским Проклом, в
которой открыто осуждает несторианство. В этой переписке закладывается
фундамент армянской христологии на основе учения Александрийской школы. Письмо
Св. Саака, адресованное Патриарху Проклу, как образец православия, было
зачитано в 553 г.
на V Константинопольском Вселенском Соборе. В 40-е гг. V в. персидский двор
опять начинает принуждать Армению к вероотступничеству, и на этот раз весьма
решительно. В 449 г.
персидский царь Йездигерд II своим указом велит армянам обратиться в маздеизм и
вводит жестокие наказания для тех, кто будет упорствовать в исповедании
христианства: «Чтобы никто не смел называть себя христианином, — говорится в
указе, — в противном случае будет судим мечом, огнем и виселицей». Вслед за
оглашением указа персидского царя в Армении начинается широкое народное
восстание. В результате этого в течение 35 лет Армения будет находиться в
состоянии непрерывной партизанской войны с персами. Новый Католикос Св. Овсеп
I, ученик и преемник Св. Саака, собирает в Арташате Национально-Церковный Собор
при участии всех князей и духовенства. Йездигерду II Собор отвечает следующее:
«В политических вопросах мы подчиняемся тебе — царю персидскому, а в
религиозных вопросах — Богу нашему, Иисусу Христу. Итак, стихиям природы не
будем служить, солнцу и луне, ветру и огню не будем поклоняться... Мы верим,
что христианство есть единственная и истинная религия. И от этой веры никто и
ничто не может нас отлучить — ни ангелы и ни люди, ни меч и ни огонь. Ибо не с
человеком у нас обет веры, чтобы, как дети лгать тебе, а нерасторжимо с Богом,
с Которым нет способа порвать и прочь уйти, ни ныне, ни после, ни вовек, ни во
веки веков». Этим они отвергают царское предложение о принятии зороастризма.
26
мая 451 г.,
накануне праздника Пятидесятницы в Васпуракане, к северу от озера Урмия (оз.
Капутан, ныне Урмия. — Прим. ред.), происходит решающее сражение, известное под
названием Аварайрской битвы, которая явилась первой во всеобщей истории
вооруженной самозащитой христианства, когда друг другу противостояли свет и
тьма, жизнь и смерть, вера и отречение. Хотя армянские войска и потерпели
поражение, однако Аварайрская битва возвысила и воспламенила армянский дух
настолько, что он стал способен жить вечно, ибо армяне шли на смерть с
лозунгом: «Неосознанная смерть — это смерть, смерть же осознанная —
бессмертие». После битвы Католикос армян Св. Овсеп I и пресвитер Св. Гевонд,
которые духовно подкрепляли народ, со множеством представителей духовенства и
князей были сосланы в Персию, где в 454 г. и были мученически убиты.
В
октябре того же 451 г.
в Халкидоне состоялся IV Вселенский Собор, объявленный в мае императором
Византийской империи Маркианом, который незадолго до этого указа отказал
армянскому посольству в просьбе о военной помощи в защите христианской веры.
Таким образом, еще до Собора были отвергнуты Слова Божии и наставления святых
отцов. «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет
больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанн 15:12,
13). «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны
полагать души свои за братьев. А кто имеет достаток в мире, но, видя брата
своего в нужде, затворяет от него сердце свое, — как пребывает в том любовь
Божия? Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиною»
(1Иоанн 3:16-18). «Спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от обреченных
на убиение? Скажешь ли: «вот, мы не знали этого»? А Испытующий сердца разве не
знает? Наблюдающий над душею твоею знает это, и воздаст человеку по делам его»
(Пр. 24:11-12). «Ничто столько не раздражает Бога, как небрежение о спасении
ближних, — говорит Св. Иоанн Златоуст. — Посему Он признаком учеников Своих
поставил любовь. Итак, будем держаться сего пути; ибо сей путь есть тот самый,
который ведет нас на небо, делает подражателями Христу, и по возможности —
подобными Богу». «Есть два рода отделения от Церкви: один, когда мы охладеваем
в любви, а другой, когда осмеливаемся совершить что-нибудь недостойное по
отношению к этому телу (Церкви)».
Когда
христианский мир в Халкидоне решал христологические споры, целый народ,
брошенный на произвол судьбы своими братьями по вере во Христа, защищал
христианскую веру от языческой Персии. Когда в заточении под пытками находился Пастырь
Армении со своею паствой, участники Собора со спокойной совестью решали вопрос
о том, кто же умер на кресте? Армянский народ сохранил в неравной борьбе как
свою веру, так и целостность Церкви, ибо «христианство для нас это не одежда,
которую можно менять, оно наша кожа, которую невозможно снять». А вот
Халкидонский Собор стал причиной разделения Церкви...
Халкидонский
Собор
Нельзя
беспристрастно рассматривать Халкидон, без восприятия своеобразной борьбы
богословских школ — Александрийской и Антиохийской. Падением Нестория была
унижена «слава» Антиохии, но в 40-е гг. V в. для восстановления этой «славы»
создаются серьезные предпосылки. В 440 г. Римский престол возглавляет папа Лев I,
в 441г. Антиохийский престол — Домнус, в 446 г. Константинопольскую кафедру занимает
Флавиан. Все они представляли Антиохийскую школу. Вдобавок умирает Св. Кирилл (444 г.), ярчайший богослов V
века. Александрийскую кафедру возглавил Диоскор, который не отличался
богословскими знаниями своего предшественника, был нетерпеливым и грубым...
Вскоре
благодаря ложному учению Евтихия положение нарушается в пользу Антиохийского
богословия. Антиохии, под покровительством Рима и Константинополя, выпадает
благоприятная возможность «свести счеты» с Александрией. Принимается решение положить
конец беспокойной александрийской формулировке: «Едина природа воплощенного
Слова Бога». Эту формулировку, в которой антиохийцы кроме смешения и слияния
ничего другого не видели, использовали также Аполлинарий и Евтихий. И поэтому
для антиохийцев единственно правильным христологическим выражением была
формулировка: «две природы». В 448
г. в Константинополе поместным собором под
председательством патриарха Флавия предаются анафеме Евтихий, осуждается его
трактовка формулы «Едина природа воплощенного Слова Бога»; утверждается
формулировка «две природы». В 449
г. в Ефесе состоялся собор — на этот раз под
председательством Александрийского патриарха Диоскора. На этом соборе
оправдывается Евтихий и осуждается Флавий, который еще до собора получил от
папы Льва известный «Томос Льва» («томос» — послание. — Прим. ред.). «Томос»
утверждал две природы во Христе после Воплощения и был «осуждением не только
Евтихия, но и александрийского богословия в вопросе христологическом» (Карт.
314) (здесь и далее автор часто цитирует Карташева — авторитетнейшего в русском
православии историка Церкви. — Прим. ред.). На смену скончавшемуся императору
Феодосию II пришел император Маркиан, женатый на императрице Пульхерии, которая
не скрывала своих симпатий к Флавиану и папе Льву.
В 451 г. император созывает
Вселенский Собор, который и состоялся в том же году в октябре в Халкидоне.
Главным лицом на Соборе можно считать Феодорита Кирского, ярого противника Св.
Кирилла, а позже и Евтихия — с трудом и неубедительно он предал анафеме
Нестория. Еще во время несторианской смуты Феодорит с самого начала стоял на
стороне Нестория и составил двенадцать контртезисов против анафематизмов Св.
Кирилла. В одном из своих писем, написанных после Ефесского Собора, он
описывает учение Св. Кирилла как «тьму мрачнее казни египетской». В другом
письме, обращенном к Несторию, Феодорит клянется в верности его учению: «Ибо,
говоря по самой справедливости, я довольно часто их перечитывал, тщательно
разбирал и нашел, что они свободны от еретической негодности... С тем же, что
несправедливо и противозаконно совершено было против твоей святости, я не
позволю себе согласиться и тогда, если бы кто-нибудь отсек мне обе руки...»
Перед
Халкидонским Собором стояла неразрешимая задача: в сущности надо было положить
конец александрийской христологии, можно сказать, и всему Третьему Вселенскому
Собору. Как пишет Карташев: «С томосом папы несогласимы 12 анафематизм Кирилла.
Но сказать это вслух в тот момент было нельзя, ибо все усилия направлялись на
то, чтобы согласовать два по форме несогласуемых богословствования. Оба лица, и
Лев, и Кирилл, были православны. Но богословие Кирилла (здесь Карташев говорит
о мнении Халкидонского Собора) носило в себе формальную дефективность, которая
требовала чистки, дезинфекции, а не согласительного проглатывания всеми этой
заразы» (Карт. 342). И поэтому на Соборе были зачитаны Никейский Символ веры,
письмо Св. Кирилла к Несторию, его же письмо к Иоанну Антиохийскому, томос папы
Льва и справочные текстуальные добавления, где папа взял некоторые цитаты Св.
Кирилла, отвергнув формулировку «Едина природа воплощенного Слова Бога». Не
были прочитаны 12 анафематизм Св. Кирилла, принятых на III Вселенском Соборе.
Таким образом, «письма святого Кирилла... выступали в подчищенном виде для облегчения
согласования с папой Львом» (Карт. 337).
После
долгих споров Собор приходит к так называемому компромиссу двух
богословствований. «Но из Кирилловой ткани, — делает вывод Карташев, — конечно,
выброшена была ядовитая горошина — мия физис (единая природа (греч.). — Прим.
ред.). Преобладающая победа Льва была бесспорна» (Карт. 343). Именно эта так
называемая победа Льва принесла в христианский мир разделения и раздоры. Еще с
лишним 200 лет, Византия будет стоять перед выбором — принять или не принять Халкидон.
Предпринимались попытки восстановить богословие Св. Кирилла до тех пор пока в 680 г. не было принято учение
о двух волях и действиях во Христе, и тем самым в Византии александрийскому
богословию был положен конец. «И сколько нужно было иметь в недрах
богословского сознания истинного догматического здоровья, чтобы после
двухсотлетних отрав монофизитством снова в 680 г. доставить торжество
Халкидону, даже Антиохии, скажем еще более — самому Несторию! — заключает
Карташев. — Ибо «две природные воли и два природных действия, и Его
человеческая воля не противоборствующая, но во всем последующая Его
Божественной воле» (орос VI Вселенского Собора) — это ликвидация монополии
Кирилловой мия ипостасис» (Карт. 297). («мия ипостасис» — единая сущность
(греч.) — в христианстве служит для обозначения каждого из лиц Триединого Бога.
— Прим. ред.). Как мы видим, 680
г. положил конец александрийскому богословию, тогда как
Несторию посмертно фактически принес торжество. Поэтому профессор Карташев
всячески старается как бы оправдать Нестория, который для него был жертвой,
принесенной со стороны правительства (Карт. 290). «В учении о Богородице
Несторий допустил легкомысленное непонимание» (Карт. 325). А вот «если бы все
безо всяких дебатов цитированные речи и выражения Нестория были рассмотрены при
живых комментариях самого автора, а не измерены другой богословской меркой, то
они могли бы быть оправданы как православные», — считает Карташев (Карт. 277).
«Вечная заслуга антиохийцев (и Нестория в том числе), что они антиномию природ
не исказили, а, уточняя, до конца сохранили, то есть оставили для ума
неразрешенной» (Карт. 296). «Сам Несторий подписывался под богословием Льва и
Флавиана» (Карт. 325). В конце концов, можно заключить, что если бы Несторий не
умер до Халкидонского Собора, то его тоже бы оправдали и посадили бы рядом с
Феодоритом Кирским. Совсем другое отношение мы видим у Карташева по отношению к
Св. Кириллу: «На плечах Кирилла продолжает тяготеть, как некий Alpdruck,
кошмар, ответственность за то, что на его богословии основалась и до сих пор
стоит самая большая и значительная из древних ересей — монофизитская» (Карт.
270). «Запутанное густой сетью дефективных предпосылок, богословие Кирилла не
могло остаться безупречным образцом на будущее» (Карт. 257). «За промежуточный
период в 20 лет все дефективное в Кирилловом богословии подверглось вновь
огненному искушению опытной проверки, выявило в нем и извергло всю изгарь и все
шлаки монофизитства» (Карт. 294). «Бог вочеловечился, дабы мы обожились» — этот
тезис Афанасия был боевым конем Кирилла в сокрушении всех ересей. Благодаря
этому компас Кирилла был верен, но все другое оснащение его богословского
корабля было весьма дефективно» (Карт. 256).
Итак,
исходя из вышесказанного, напрашивается ряд вопросов. Как может быть, что
богословие Св. Кирилла, в котором антиохийцы кроме монофизитства и
аполлинаризма ничего не видели, вдруг становится похожим на богословие Льва
(Карт. 339, 341)? (Аполлинаризм — учение, разработанное в IV столетии сирийским
епископом Аполлинарием Младшим, утверждавшим, что Христос имел человеческие
тело и душу, а дух — Божественный. В 381 г. аполлинаризм был признан ересью. — Прим.
ред.). Как может быть, что, с одной стороны, Халкидоном предаются забвению 12
анафематизм Св. Кирилла, удаляется формулировка: «Едина природа воплощенного
Слова Бога» и, в сущности, опровергается III Вселенский Собор, а с другой
стороны — «...правилом веры для Собора является то, что изложено отцами I, II,
и III Вселенских Соборов» (Карт. 339)? Каким образом Св. Кирилл, чье богословие
для папы Льва и для Халкидона было «абстрактным», «дефективным», «заразным»,
которое надо было «чистить и дезинфицировать», для Халкидона остается святым, а
вот Несторий, который «подписывался под богословием Льва и Флавиана» (Карт.
325), на Соборе был предан анафеме? Ответ прост... На III Вселенском Соборе
была «унижена» слава Антиохии. Чтобы восстановить ее, надо было положить конец
александрийскому богословию с его формулировкой: «Едина природа воплощенного
Слова Бога». И поэтому для простодушных Халкидон стал хитроумной ловушкой: для
отвода глаз Несторий предается анафеме, чтобы провести само несторианство, то
есть восстановить антиохийское богословие, и тем самым покончить с
александрийским богословием (в сущности, отвергается III Вселенский Ефеский
Собор). «И это была правда в смысле восстановления равновесия, нарушенного
Ефесом» (Карт. 296), — соглашается и Карташев.
Итак,
Халкидонский орос («орос» — определение о вере, от греч. «пределы», «границы».
— Прим. ред.) делает обязательной определенную «диофизитскую» — антиохийскую
формулировку и всякую другую формулировку тем самым воспрещает. Как мы
заметили, этот запрет относился прежде всего к формулировке Св. Кирилла: «Едина
природа воплощенного Слова Бога». Те, кто не принял Халкидон и остался верным
александрийскому богословию и первым трем Вселенским Соборам, были названы
монофизитами, то есть последователями ереси Евтихия. На протяжении веков
церковная политика византийских императоров и внутренние отношения Церкви были
сосредоточены вокруг одного насущного вопроса: «Принять или отвергнуть
Халкидонский Собор?» Этот вопрос, с точки зрения сохранения целостности
империи, имел существенное значение. С V-VIII вв. императорская власть
принимала активное участие во внутренней жизни Церкви. Богословие становилось
предметом «дворцовых» разговоров. Императоры вмешивались в халкидонские споры,
принимали участие в Соборах, писали догматические труды. (Одним из неудачных,
так называемых «императорских богословий», было «учение о единой воле».)
Издавали религиозные указы и жестоко расправлялись с теми, кто не принимал
их...
Не
составляет исключения и император Юстин I (518-527 гг.), во времена которого
вновь были возобновлены гонения на отвергающих Халкидон. В числе гонимых
оказались Север, патриарх Антиохийский и епископ Юлиан Галикарнасский, которые
в 518 г.
были сосланы в Александрию. Там один монах спросил их, можно ли считать Плоть
Христа тленной или нетленной? На это Север ответил, что она, по преданию отцов,
тленна, Юлиан же ответил, что она, по преданию отцов, нетленна. Отсюда между
ними и рождается спор о Плоти Господа Бога... Последователь Севера, монах Иаков
Барадей в 541 г.
был рукоположен в епископы. Он на протяжении тридцати с лишним лет (541-578
гг.) ходил по Сирии, Палестине, Египту, рукополагал пресвитеров и епископов.
Распространяя учение Севера, он основал церковь, которая по его имени была
названа иаковитской. Святыми отцами Армянской Церкви учение о тленности было
категорически отвергнуто. Но, наряду с этим учением, было также отвергнуто и
учение Юлиана о нетленности, в котором был скрытый докетизм (от греч. «dokeo» —
казаться — раннехристианская ересь, отрицавшая полноту человечества Христа. —
Прим. ред.). Спор армянских отцов был не столько с самим Юлианом, сколько с
крайними последователями его учения, которые были названы афтартодокетами
(нетленномнителями. — Прим. ред.), или же «фантазистами».
Святыми
отцами Армянской Церкви с VI-VIII вв. была создана объемная богословская
литература. В VIII в. армянская христология приобрела целостность. На поприще
богословской мысли воздвиглись такие столпы, как Католикос всех армян Св.
Ованес Одзнеци, Св. Хосровик, Св. Степанос Сюнеци... Наконец, произошло
событие, которое призвано было привести к окончательному виду систему
христологии Армянской Церкви — Маназкертский Собор 726 г. Собор утвердил 10
анафематизм, в которых было сомкнуто все христологическое строение Армянской
Церкви. Эти анафематизмы были осуждением учений Юлиана, Севера и их
последователей, а также несторианства и Халкидона.
Томос
Льва и Халкидонский Собор
Томос
Льва содержал в себе неприемлемые для Восточных отцов пункты. Разделяя Христа
на две природы, Лев соединял их в союзе Лица. Чувствуется некая родственная
связь с несторианским «лицом соединения». Разделение на две природы для Льва
было принципиальным вопросом; во Христе он все старался видеть
распределительным образом по человечеству и Божеству: «с одной стороны, и мог
бы умереть, а с другой стороны, — не мог бы... Слово производит то, что
свойственно Слову, и плоть следует тому, что свойственно плоти... Ибо хотя в
Господе Иисусе Христе — Боге и Человеке — Одно Лицо, однако иное есть то,
откуда происходит в том и Другом уничижение, и иное есть то, откуда происходит
общая слава». Лев боялся смешения Божества с человечеством, и поэтому в «Единой
природе» не видел ничего кроме евтихианского смешения и скрытого аполлинаризма.
С одной стороны, он сопоставлял Христа по Божеству и по человечеству, с другой,
— старался избежать крайностей и сохранить во Христе целостности Божества и
человечества. В какой-то мере ему удалось сделать это, но дорогой ценой. В его
христологии присутствует антиохийская неразрешимая «двойственность», более
того, он не только не старается преодолеть эту двойственность, но и принимает
ее основанием для исповедания веры.
Структура
ороса, принятого Халкидоном, очень схожа с томосом Льва, но не есть дословное
повторение последнего. Принимая формулировку «познаваемый в двух природах»,
Халкидон соединяет Христа не только Лицом, но и одной Ипостасью. Богословский
язык Халкидона был нововведением, и делал обязательной определенную
«диофизитскую» формулировку, воспрещая тем самым всякую другую. Запрет
относился прежде всего к языку Св. Кирилла... Однако же формулировки Халкидона
выделяются не только «языковыми» нововведениями, но иным восприятием таинства
Богочеловека, чуждым традициям александрийской школы. Единство Христа для Халкидона
есть производный (дифференцированный) союз, который состоит из двух частей. И
этот составной союз, части которого выступают в своих качествах,
характеризуется следующими четырьмя определениями: неслитно, неизменно,
нераздельно, неразлучно. В Халкидонском оросе есть некий скрытый момент. По
связи речи сразу чувствуется асимметричность Богочеловеческого единства, то
есть видно, что ипостасным центром Богочеловеческого единства признается
Божество Слова — «Одного и того же Христа, Сына, Господа, Единородного, в двух
естествах познаваемого...». Но об этом не сказано прямо — единство ипостаси
прямо не определено как ипостась Слова. Именно отсюда дальнейшая неясность о
человеческом естестве. Разве может реально быть «безипостасная природа»? В
Халкидонском оросе ясно исповедуется отсутствие человеческой ипостаси (именно в
этом и есть разница с несторианством), в известном смысле именно
«безипостасность» человеческого естества во Христе. И не объясняется, как это
возможно. Это объяснение было дано с большим опозданием, почти через 100 лет
после Халкидона, во времена Юстиниана, в трудах Леонтия Византийского, где
говорится, что природа может «осуществиться» или же во-ипостасироваться в
ипостаси иной природы. Для Леонтия не Бог, а Ипостась Слова стала плотью, о чем
говорит протоиерей Иоанн: «Вкратце этот новый смысл сводится к нижеследующему.
Ипостась Слова именно как ипостась, то есть как личность, восприняла
человечество. Бог не стал человеком по существу, ибо Отец и Дух не воплотились»
(Введение, 330). Итак, если Несторий пробовал соединить две ипостасные природы
сверхприродным или же межприродным связыванием, то у Халкидона одна ипостасная
природа сращивается с другой безипостасной природой, или же одна природа своею
ипостасью во-ипостасирует и призывает к существованию другую безипостасную
природу. Это искусственное связывание природ подвергается критике со стороны
армянских учителей Церкви. Слово Бог от Святой Девы восприняло ипостасную
природу, и как мы исповедуем единую Богочеловеческую природу, так исповедуем и
единую Богочеловеческую ипостась. Если во Христе человеческая природа не имеет
ипостаси, то в Нем уничтожается человеческая индивидуальность и
самостоятельность (антропологическая катастрофа), и тогда все человечество во
Христе, распинается с Ним, погребается, воскресает (и все это без
индивидуального и добровольного выбора). Далее, если человеческая природа
призывается к жизни Божественной Ипостасью, то это значит, что во Христе
человеческое не свободно и не самодвижущее, то есть ассимилировано Божеством.
Безипостасная человеческая природа не имеет бытия, она всего лишь теоретическое
понятие, которое характеризирует вочеловечение вообще. И если Христос
вочеловечился без человеческой ипостаси, то Он определенно и не есть человек, и
Его вочеловечение является неким божественным «чудом», «изощренностью». Такая
система чревата нарушением сотериологического (сотериология — учение о
спасении. — Прим. ред.) идеала, ибо если Христос не действует как совершенный
человек, свободным образом и по своей воле, то спасение для человечества
становится «сверхъестественным явлением».
Армянская
Апостольская Церковь, как и другие Восточные Церкви, оставаясь верными
александрийской школе и преданию, не приняли Халкидонский Собор. Причиной
непринятия Халкидона со стороны Армянской Церкви являются не политические
мотивы, не незнание греческого языка, которое хотят приписать армянам некоторые
историки и богословы. Непринятие Халкидона связано с его взаимоисключающими
понятиями и христологическими исповеданиями, не соответствующими Апостольским
преданиям. Храня исповедание первых трех Вселенских Соборов и учение Св.
Кирилла, Армянская Церковь остерегалась опасностей, идущих от халкидонской
формулировки, ибо в ней видела скрытое несторианство. Христология Восточных
отцов очень проста, она не имеет в себе склонности к тому, чтобы таинство веры
делать для ума удобопонятным. Христос есть совершенный Бог и совершенный
человек. Божество и человечество соединены в единую природу неизменяемым,
неслитным и нераздельным образом. Это соединение есть существенное и
естественное соединение, в одно и то же время несказуемое и недосягаемое для
ума. Восточное богословие отвергает во Христе всякого рода разделение и
двойственность. Един Христос — Воплощенное Слово, единая Богочеловеческая
природа, единая ипостась, единое лицо, единая воля, единое действие.
Разделенные природы, но соединенные ипостасью и лицом, со стороны Восточных
отцов рассматриваются как унижение несказуемого таинства Богочеловека, а также
как попытка превратить созерцательное исповедание веры в механизм,
воспринимаемый умом.
|
