Смотрите ФОТО

Смотрите ВИДЕО
<a href="http://www.segodnya.ua/news/14177444.html">Источник</a>

За 16 лет после «замораживания» конфликта каждая из сторон осталась при своем мнении, и пока они не готовы к компромиссам. «Все началось с Огаревского процесса, когда стоял вопрос о новом союзном договоре, — рассказывает свою версию произошедшего в регионе в начале 90-х бывший военный, доктор политических наук Армении Гайк Котанджян. — К этому времени был принят документ по выходу республик из СССР, определяющий условия самоопределения не только союзных республик, но и их составных компонентов — автономных республик, автономных областей и мест компактного проживания этнических групп. Пользуясь этими правами, НК организовал референдум. Азербайджанское меньшинство было приглашено, но, по указанию властей из Баку, они бойкотировали референдум. Его итогом стал государственный продукт, ныне непризнанный, но легальный. Весной 1992 года по указанию Аяза Муталибова (первый президент Азербайджана. — Авт.) регулярные армейские подразделения начали военные действия, аннулировали автономный статус НК и переименовали Степанакерт в Ханкенди. Карабахцы воспользовались 55-й статьей устава ООН на право организации самообороны».

«На момент начала войны в НК проживали 120 тысяч армян и 40 тысяч азербайджанцев, а учитывая, что эти территории в составе Российской империи были отдельной губернией, где проживали одни армяне, — это наши земли, — заявил нам житель Степанакерта Ашот Бегларян. — В советские годы наши земли передали Баку. 2 сентября 1991 года на совместной сессии депутатов НК и Шаумяновского райсовета приняли решение о провозглашении НКР. 10 декабря на референдуме 99% проголосовали за независимость, после чего из азербайджанской части чуть ниже города Шуши начали бить по Степанакерту ракетные установки «Алазань». Начались столкновения в деревнях, пошел «Град» (реактивная система залпового огня. — Авт.), естественно, пошел обратный процесс. Стали создаваться отряды самообороны, у которых поначалу были только охотничьи ружья. Кто-то добывал оружие в бою, кто-то покупал. В 1992-м пошло массированное наступление азербайджанских войск. У них была армия с авиацией, танками, а наши ребята сами изготавливали маленькие артиллерийские орудия, стрелковое оружие. Азербайджанцам удалось захватить большую часть Мардакертского района и часть других районов, и если бы так продолжалось, они бы и до Степанакерта дошли. Пришлось взять город Шуши, откуда Степанакерт как на блюдечке. Полгорода было разрушено, оставшееся было в полуаварийном состоянии».

Шуши 2010. До сих пор здесь стоят разрушенными целые кварталы

По словам Бегларяна, дальше была операция по прорыву коридора, соединяющего НК с Арменией: «Без него мы были в полной блокаде. Как прорвали, стала поступать помощь из Еревана, и сразу стало легче воевать. А взятие Шуши подняло моральный дух, и уже в 93-м наши перешли в контрнаступление, стали освобождать один город за другим, брать все районы вокруг границы. Семь районов взяли фактически без сопротивления, и Алиев стал просить перемирия». Ашот уверяет, что Армения не воевала на стороне карабахцев, но было очень много добровольцев с противоположного конца Лачинского коридора.

У азербайджанцев своя правда. «Я жил в городе Агдам, который не входит в территорию НК автономной области. Он лежит на пути из Баку в сам НК. Все началось в 1987—88 годах, когда я был маленьким мальчиком. Я помню, в Степанакерте митинги проводились, чтобы выйти из состава Азербайджана и примкнуть к Армянской ССР. Как-то из Агдама азербайджанцы решили пойти в Степанакерт, чтобы и их услышали. Но на полпути их остановили — председатель колхоза-азербайджанка бросила свою косынку к их ногам, а это, по традиции, означает, что надо остановить кровь. В тот раз погибли двое парней — их убили армянские милиционеры. Это была первая кровь, — рассказал мой коллега из Баку Рустам Гараханлы. — Потом все пошло по нарастающей. Помню, в 92-м 1 марта произошла первая бомбежка — обстреливали наш город из «Градов», через три дня как устроили резню в Ходжалы. Тела наших погибших выложили на площади, и это сыграло психологическую роль. Мы думали, что им не нужен Агдам, а оказалось, им еще нужна и буферная зона. В марте мы практически все вышли из Агдама и больше туда не вернулись».

Символ возрождения. Почти закончен новенький аэропорт. Но для кого?

На данный момент, по мнению Рустама, главное, чтобы армяне вернули семь районов, которые оказались под контролем Степанакерта и не находятся в границах непризнанной республики: «Они вынуждены будут вернуть их, хотя два района — Кельбаджара и Лачин — вряд ли. Кельбаджарский район — самая высокая точка в регионе, и они боятся, что с этой вершины мы будем возвышаться над территорией самой Армении. К тому же все воды НК берут начало здесь. А в Лачинском районе — коридор с Арменией. А что касается будущего НК, то я не могу представить, что какой-то президент Азербайджана даже через 50 лет отдаст им эти земли или народ проголосует за отделение НК. Мое мнение и большинства азербайджанцев — это наша родина, это часть Азербайджана. И название оно носит персидское: Карабах в переводе — это «Черный сад». А Шуши — сугубо азербайджанский древний город — наш центр культуры. Мы никогда не отступимся». В общем карабахская война забрала жизни около 17 тысяч человек.

«ЛИБО ОНИ НАС УБЬЮТ, ЛИБО МЫ БУДЕМ НЕЗАВИСИМЫМИ»

Внешне сегодня в Карабахе идет мирная, спокойная жизнь. По улицам городов не ездят БТРы, на дорогах не стоят блок-посты. В Степанакерте мы встречали лишь безоружных военных, гуляющих в увольнении. О военном положении напоминают армейские объекты, установленные на высотах вокруг Шуши. Именно в этом городе сохранилось наибольшее количество разрушенных домов. Несмотря на то что прошло уже более 15 лет, здесь до сих пор в руинах целые кварталы, преимущественно азербайджанские, окружающие заброшенные мечети. «Туда, где можно было жить, въехали армянские беженцы. А в сильно поврежденные дома никто не селится. Ждем, пока их либо снесут, либо отремонтирую», — рассказал местный житель Радж Степанян.

На восстановление разрушенного жилья власти Карабаха могут тратить только то, что соберут во время благотворительного телемарафона в США и ЕС. В прошлом году собрали около $20 млн, что хватило на восстановление одного городского района. Причем восстанавливают поэтапно: делают один дом, сдают, переходят к другому. Вот и зияют сквозными дырами по 2—3 дома на каждой улице Шуши, уже никого не привлекая, — все, вплоть до розеток и проводов давно растащили. В отремонтированные дома селят семьи погибших и инвалидов войны. Сюда могут въехать и переселенцы (а в НК возвращаются армяне в основном из России, Средней Азии, Армении), но выкупив жилье. Квартиры в таких домах стоят в Шуши от $15 тысяч, а в Степанакерте — от $30 тысяч, и это для Кабараха весьма дорого.

По утрам жителей столицы будит кудахтанье кур и крякание уток: каждый пытается держать живность и иметь огородики — немногие из 145 тысяч жителей непризнанной республики имеют работу. Средняя зарплата здесь $150—250, средняя пенсия — $100, что примерно равняется стоимости потребительской корзины. Приблизительно столько же составляют ежемесячные выплаты за погибшего на войне. Стоимость коммунальных услуг растет как, наверное, и везде в СНГ, но для карабахской семьи из четырех человек она составляет $30 летом и $60 зимой. Есть семьи, существующие на грани выживания: в поселке Ванк, например, живет семья безработных с двумя детьми, доход которой всего 3000 драм ($8,2), которые им присылают родители. В итоге, они, да и многие карабахцы, подрабатывают, кто как может: продают овощи, фрукты, консервацию и лепешки у дороги, а мальчишки за ответ на любой вопрос просят мелочь. Но при этом никто не жалуется.

Средняя зарплата $150—200, пенсия — $100. Но есть семьи, живущие на $10 в месяц

«Вы удивляетесь, почему мы всем довольны и нам достаточно того, что есть сегодня? Да мы всю жизнь прожили в обороне, в стесненных условиях. Мы получали в два раза меньше, чем азербайджанцы, а теперь нам достаточно того, что бомбы не падают на головы», — объяснил мне данный феномен водитель Тигран. Ведя внешне мирную жизнь, мало кто из карабахцев уверен в том, что войны больше не будет. «Перемирие есть, но перестрелки до сих пор продолжаются на линии соприкосновения, — говорит Бегларян. — На данный момент уверенность есть, что война не начнется, — у азербайджанцев недостаточно сил, хотя они и тратят огромные деньги на вооружение. Но нет уверенности, что через несколько лет не начнется война — Баку готовится к этому. Если будет явная поддержка Турции или отход России, которая сейчас является сдерживающим фактором, то война начнется снова».

«Главное, чтобы войны не было. Когда была война, так устали, что я уже думал: ну убьют, так убьют, вокруг уже столько погибло... Сейчас мы отвыкли от этого ощущения, но, боюсь, что скоро опять придется привыкать», — отметил предприниматель Ашот Чилингарян.

И так думают все карабахцы. Никто не выбросил печки-буржуйки, керосинки, у многих балконы завалены дровами. Начиная с 4-го класса, карабахские дети ходят на уроки начальной военной подготовки, а летом выезжают в военизированные лагеря, где учатся в том числе и стрелять. Специальный курс проходят и девочки, участвуя в стрельбищах наравне с мальчиками.

В Шуше мы наблюдали картину, как на спортплощадке 13—15-летние пацаны вместо того, чтобы бездумно гонять мяч, тренировались в приемах рукопашного боя… «Это наша земля, мы готовы пожертвовать собой ради нее», — именно так отвечал каждый мужчина на вопрос, а что если мир закончится. И все они верят, что будут независимыми. « Мы устали уже от постоянных диверсий, снайперских война. Мы хотим быть просто соседями, — отметила учительница Каринэ Чилингарян. — Либо они нас убьют, либо мы будем независимыми».

ПАСПОРТА, ДЕНЬГИ И НОМЕРНЫЕ ЗНАКИ — АРМЯНСКИЕ

Здесь все имеют армянские паспорта, по которым могут ездить и за границу, правда, раздобыв специальное разрешение от карабахского МИДа. Дают его только тем, кто отслужил два года в армии, а военнообязанными являются все мужчины от 18 до 45 лет. Все официальные документы на армянском. Таблички на домах и на дорогах — на армянском и английском. Машины регистрируются в Карабахе, но номера им выдают армянского образца. В Степанакерте уже открыты 10 гостиниц, в основном частных, главная клиентура которых — журналисты, переговорщики и небольшие группы любопытных иностранцев. Хозяин одной из таких гостиниц «Хегхнар» заверил, что таких любопытных в год набирает около полутысячи, каждый из которых платит за ночь от 18 до 25 тысяч драм (деньги в НГ тоже армянские) — $50—70.

Говорят, что коррупции здесь нет. Мол, все друг друга знают, все приходятся какими-то родственниками, а у друга взятку не попросишь. Гаишники же получают проценты от штрафов и, радуясь хоть какой-то работе в условиях повальной безработицы, не рискуют брать взятки. В непризнанной республике не хватает даже монахов. В отреставрированном за счет российского бизнесмена армянского происхождения Левона Айрапетяна храме Гандзасар (XIII век), при котором открыта и семинария, служат только настоятель тер Григор Маркосян и дьякон. «В Карабахе 50 освященных храмов, но есть только 10 священников», — посетовал тер Григор, который в военные годы был капелланом Карабахской освободительной армии. Ежедневно здесь, где, по преданию, под алтарем покоится голова Иоанна Крестителя, тер Григор молится за независимость Карабаха. На вопрос, может все же это конфликт религий, Маркосян ответил: «Мы освобождали земли свои, это не была война религий. Это лакомый кусочек Армении. Мы молимся за нашу независимость».

Читайте также: Президент Нагорно-Карабахской республики:"Вопрос о присоединении к Армении не стоит"