Письмо моему старому знакомому - турку
Исполнилось 105 лет со дня рождения замечательного поляка-востоковеда, общественного деятеля, публициста, писателя и переводчика Богдана ГЕМБАРСКОГО (1905-1978). В 60-х годах его имя было широко известно в армянском мире, и не случайно — он был из тех, кто занимался Армянским вопросом, делал все, чтобы привлечь внимание к нему мировой общественности. Острые публицистические статьи Гембарского о геноциде, судьбе народа, лишенного исторической родины, и восстановлении справедливости ходили по рукам, ими зачитывались и в Армении, и в диаспоре. Заметим, еще задолго до того как в Арм.ССР "отметили” 50-летие геноцида. С "открытыми письмами” он обращался к Генсеку ООН, лидерам крупнейших государств, турецкой интеллигенции, Католикосу Вазгену Первому и т.д. Богдан Гембарский окончил Варшавский институт живых языков Востока, в годы войны 1936-45 гг. был одним из организаторов Варшавского восстания, после поражения был заключен в концлагерь. Интерес к Армении и ее культуре проявился с 30-х годов, в Армении он побывал только однажды в 56-м. Проармянская деятельность Гембарского получила широкий резонанс. Правительство Турции выразило официальный протест из-за его выступлений и статей. В итоге власти "народной” Польши запретили ему публикации об Армянском вопросе. Однако, несмотря ни на что, мужественный поляк продолжал свое дело. Кроме всего этого занимался армянской литературой и издал Антологию армянской поэзии. В знак признательности на могиле Богдана Гембарского — истинного и бескорыстного друга армян — установлен хачкар, присланный Католикосом Вазгеном Первым. Предлагаем читателям одно из "открытых писем” Гембарского, появившееся в польской газете "Кеврунки” в ноябре 1961 года. Перевод опубликован в журнале "Литературная Армения” (1990).

Богдан ГЕМБАРСКИЙ

Твое письмо было для меня приятным сюрпризом. Мы уже отвыкли вести переписку с вашей страной, так как твои соотечественники до сих пор неохотно отвечали на письма из Польши, хотя, впрочем, могло случиться, что не всегда наши письма доходили до вас. Теперь, возможно, наступит перелом к лучшему и твое отечество перестанет быть одной из тех двух-трех азиатских стран, которые не очень уж благоволят к Польше. В последнем своем письме ты выражаешь радость по поводу того, что 1960 год стал годом освобождения стольких колониальных стран, хотя твоя страна никогда не была колониальной в подлинном смысле слова, а негры как таковые не особенно-то интересуют тебя. В конце своего письма ты высказываешь особое удовлетворение, что Польше вернули принадлежащие ей издревле земли на западе, но забываешь упомянуть, что и поляки тоже мало тебя интересуют.
Когда-то давно ты посетил нашу страну. Мы оба были тогда еще молоды и очень любознательны. Тебя интересовала Польша, меня — казавшийся нам экзотичным твой народ, судьба которого волею провидения много лет тому назад перекрещивалась с нашей судьбой в ущерб обоим нашим народам. Обыкновенно так и бывает, когда два государства одновременно признаются заслоном между двумя противоположными религиями и после 240-летнего взаимного истребления выравниваются в мощи со счетом 0:0 на радость соседям, для которых мы общими усилиями загребали жар голыми руками.
Мы познакомились друг с другом в 1936 году. И сразу же началась между нами наиболее интересующая нас беседа. Я долго изучал тебя, и, должен признаться, первая встреча с тобой произвела на меня сильное впечатление. Ты был очаровательным молодым человеком, достойным представителем своего народа, который ведь является самым красивым народом Ближнего Востока — народом исламского Рима.
До сих пор помню, как ты побледнел, когда я спросил тебя о том, и ты с карандашом в руках начал уточнять мой вопрос при помощи непрерывно возраставшего столбика цифр. Ты нервно рисовал все новые и новые квадраты на бумаге, не осмеливаясь взглянуть мне в глаза, а затем пробормотал, что, в то время когда все это происходило, ты был еще совсем маленьким.
После этого я больше не встречал тебя. Вероятнее всего, ты избегал меня вплоть до последнего дня твоего пребывания в Польше.
Со времени этого разговора прошло целых 25 лет. Ты, конечно, не можешь не признать, что это вполне достаточный промежуток времени, для того чтобы обдумать этот вопрос и сделать из него смелые выводы. Тем более что твой народ не участвовал в последней войне и не подвергался таким общественным изменениям, как Польша, — обстоятельство, которое в какой-то мере оправдывает мою личную неповоротливость. Во всяком случае в твоем письме нет ни малейшего намека на наш памятный разговор, как будто его вообще никогда не было. Прочел я между строк, что ты прекрасно помнишь, о чем мы говорили в то время, и, назвав преступлением беспримерные деяния Эйхмана, сознательно признаешься мне в этом. Ты ведь хорошо знаешь, что Эйхман был лишь вашим прилежным учеником; и то, что он совершил в 1942-1944 годах по отношению к евреям, было лишь повторением в более крупном масштабе того, что содеяли твои соотечественники с армянами еще в 1915 году. И это был — прошу запомнить — первый в истории человечества по всем правилам науки разработанный план истребления целого народа. Эта до мельчайших подробностей продуманная резня ничего общего не имела с какими-то неорганизованными действиями Абдул-Гамида в 1895-1896 годах, когда, просто натравливая на армян орды диких курдов и подонков общества, достигли совсем "скромных” результатов — каких-нибудь сотен тысяч убитых.
В кампании 1915 года, продолжавшейся в следующие 5 лет вплоть до полного уничтожения всех пунктов сопротивления армян — в Киликии, над озером Ван, в Сирии, в российском Азербайджане и в Карсской области, — погибли в общей сложности три миллиона армян, что составляет 60 процентов всего народа. Избежали этой всеобщей резни лишь те, кто находился за пределами вашей власти. Делая экскурс в настоящее и принимая во внимание численность армян в 1911 году, а равно и процент их естественного прироста за последующие 50 лет, приходим к выводу, что в текущем 1961 году они должны были составлять 10 миллионов, а в действительности их сейчас всего-навсего едва 4 миллиона.
Следовательно, убивая одного человека, убивают вместе с ним и тех его потомков, которые должны были народиться в перспективе столетий и тысячелетий. В этом прежде всего и заключалась жгучая заинтересованность организаторов резни.
Три миллиона убитых в 1915-1920 годах — это через 40 лет должно было равняться шести миллионам человеческих жизней, загубленных еще до появления на белый свет. Два миллиона армян погибли в первом же году этой кампании, т.е. в 1915 году, когда ваш тогдашний министр внутренних дел Талаат-бей официально заявил, что "нет уже более армянского вопроса, поскольку нет армян”. Это был гениальный предшественник Гиммлера. Предшественником же Эйхмана или непосредственным погромщиком армян в свою очередь был генералиссимус Энвер-паша, к слову сказать, обязанный своей жизнью армянам. И Талаат-бей, и Энвер-паша оба понесли заслуженную кару, хотя и слишком слабую: первого застрелил студент-армянин в Берлине (1921 г.), второго убила пуля русского патруля (1922 г.). Позорным сообщником погромщиков стала — увы — ваша интеллигенция, добровольно содействовавшая тогда организованной преступниками шовинистической травле, — и это в то время, когда простой люд, мусульманское духовенство и благородные дворянские семьи или совершенно не участвовали в погромах, или даже пытались спасать армян.
К сожалению, нет у меня под рукой точных цифр, которые я одно время собирал для тебя. Все мои заметки по этому вопросу сгорели в огне Варшавского восстания, явившегося очередным звеном в цепи тех сумасбродных расправ, жертвами которых стали армяне, поляки, евреи, русские и индусы в Пакистане и мусульманской Индии. Я вынужден буду оперировать здесь лишь сухим перечнем забытых общественностью фактов.

Армянская резня 1915 года, как и истребление евреев с помощью Эйфмана, не носила по существу характера резни. Она представляла собою осуществление полицейских приказов и распоряжений о предании жуткой смерти миллионов людей. Из официальной статистики того времени хорошо известно, что прежде всего со стороны властей был издан приказ, согласно которому армяне обязаны были покинуть данную местность, обычно в течение двух часов, будто для переселения на новые места жительства. Разрешалось забрать с собой лишь ручной багаж, все свое состояние оставляя новым поселенцам-мусульманам.
Если кто-нибудь из изгнанников падал в изнеможении (а это случалось ежеминутно уже в самом начале этой дороги смерти), полицейские убивали его или топтали сапогами. Вслед за этой процессией тащились бродячие башибузуки, которые глумились над павшими и раздевали трупы с согласия и молчаливого разрешения полицейских.
На пути этого жуткого изгнания, когда за первые же два дня колонна уменьшалась наполовину, от нее отделяли мужчин и угоняли на строительство военных дорог, причем каждое рабочее подразделение получало задание проложить отрезок дороги длиною в два километра. По выполнении задания расстреливали всех "строителей”.
Женщин, детей и стариков гнали дальше, до самых лагерей истребления, размещенных в пустыне Месопотамии между Дер-Зором и Мескене. За день умирали свыше 10 000 человек. Отличается ли это сколько-нибудь от гитлеровских лагерей смерти? Разве только тем, что полицейские, охранявшие лагеря, имели право насиловать заключенных женщин и девушек до тех пор, пока те еще не утратили своего человеческого облика. Видно, с этой точки зрения они были свободны от всякого рода расовых предрассудков.
Солдаты армянских дивизий, доблестно сражавшихся за жизнь Энвера-паши, по его же приказу были разбиты на рабочие батальоны, причем, как мы уже знаем, каждый из них должен был выполнить лишь одно, совершенно изнуряющее задание. После этого весь батальон уничтожался экзекуционным отрядом.

Стамбул еще в то время был мировым центром армянской и греческой культуры не меньше, чем турецкой. По сути, был это город трех народов, притом культура армянская на целую голову превышала остальные. Здесь в свое время творили выдающиеся западноармянские поэты Дурьян и Пешикташлян — Байрон и Шелли христианского Востока. И за ними шла целая плеяда поэтов, прекрасных новеллистов, знаменитых драматургов.
Кто из этой плеяды дожил до 1915 года, уже не пережил его. Тогда именно на дорогах ссылки, в тюрьмах или концентрационных лагерях погибли Григор Зограб, Ерванд Сырмакешханлян (Ерухан), Рубен Зардарян и около десятка других популярных писателей, мастеров искусства, музыкантов, художников. Гениальный композитор и собиратель армянских народных песен Комитас чудом остался в живых, навсегда, однако, потеряв рассудок. Скончался он после двадцатилетнего пребывания в психиатрической больнице в Париже в 1935 году.
После революции, когда русский фронт был прорван, резня, подобно пожару, охватывала все новые территории, до того находившиеся вне пределов изгнаний, прежде всего Азербайджан и Россию. Ваши войска поголовно уничтожали жителей армянских деревень, а для переправы орудий через горные речки настилали мосты из трупов людей. Затем последовала балканская ужасная резня и неравная борьба с дашнаками, что явилось практическим продолжением кампании 1915 гада.
Я знаю, что в этой борьбе армяне тоже допускали жестокости. Не хвалю их за это, но и не порицаю.
Последний раз взятие Еревана русскими войсками (осенью 1920 гада) действительна спасло от вас последний остаток армянской земли, хотя одновременно без единого выстрела вам была отдана половина Русской Армении (Карсская область) вместе с предгорьем Арарата, которое фактически никогда не принадлежало вам.
Тогда подвернулся вам случай закруглить то ужасающее число замученных армян (3 000 000), о котором я говорил выше. Скажу в скобках, что эти последние территориальные захваты принесли вам мало пользы. Года два тому назад проезжал я вдоль нынешней армяно-турецкой границы и в течение целых двух часов этого путешествия не удалось мне заметить на вашей стороне ни единого проявления жизни, ни единого живого существа. Густо заселенную страну вы превратили в сущую пустыню, мертвую и омерзительную. Неужели же законных жителей этой земли вы истребили для того, чтобы вопреки людским и божеским законам назвать ее "Турцией” и сжечь?
Извини, что я описываю неприятные тебе события, имевшие место несколько десятилетий тому назад. Но признайся, что внушительные цифры, 3 миллиона убитых и 6 миллионов, преданных смерти еще до появления их на свет, вполне заслуживают того, чтобы уделить им немного твоего драгоценного времени.
Однако к чему обо всем этом говорить? Тем более что и ужасный пятидесятилетний юбилей этого кромешного позора наступит лишь через четыре года, т.е. в 1965 году. Постараюсь по порядку ответить на этот вопрос — и ответ мой будет самой важной частью моего письма.
По всей вероятности, ты знаешь,
 что ХХ век начался не в первую январскую ночь 1901 года, а лишь несколько лет спустя, т.е. летом 1914 года, как и ХIХ век начался лишь после сражения под Ватерлоо в 1815 году. Такая перестановка дат иcходит из того, что ход истории не может точно уложиться в рамки календаря.
Первая попытка такого преступления, осуществленная на 60 процентов, была совершена еще до истечения первого года нового века, т.е. в начале лета 1915 года. Она называлась "окончательным решением армянского вопроса”, Подобное "окончательное решение” еврейского вопроса попытались предпринять (и, увы, в большой части осуществили) германские гитлеровцы. "Окончательное решение” польского и русского (а может быть, и вообще славянского) вопроса входило, несомненно, в гитлеровскую программу и уже осуществлялось по частям в концентрационных лагерях и тюрьмах, как и на площадях расстрелов. Я знаю, что кое-кто из поляков, французов, даже англичан и американцев в это же самое время совершенно серьезно думал об "окончательном решении немецкого вопроса”, что было одинаково преступной мыслью, хотя в то время по крайней мере психологически понятной. Одновременно украинские националисты "решали польский вопрос” в Волыни и восставшей Варшаве, а хорваты в Хорватии — "сербский вопрос”.
И неужели ужасные резни индусов и мусульман, которые вспыхнули в Индии и Пакистане в самом начале их освобождения, не предоставляли собой наивные попытки "окончательных решений” или народоистреблений? Ведь самым трудным в человеческом обществе является нарушение признанных общеобязательными моральных норм, после чего дело идет уже проще, пока наконец станет казаться совершенно нормальным. Первой общественностью, которая вступила на этот скользкий путь, был, увы, твой народ; обстоятельство, которое ни на йоту не уменьшает ни гитлеровских ужасных преступлений, ни ответственности совершителей этих преступлений. Тем более что они, по всей вероятности, немного знали о вашей "армянской кампании”, потому что в противоположность вам немецкие энверы были прежде всего полуинтеллигентами. Просто воздух был уже достаточно отравлен взаимной ненавистью, которая распространилась как чума, как зловоние неизвестно откуда, может быть, именно от непогребенных трупов армян.
ХХ век, однако, является одновременно веком наибольших возмездий в истории. Ты сам обращаешь на это внимание в своем письме, хотя этого слова "возмездие” не употребляешь. Неужели факт освобождения большинства колониальных народов, и то без единого выстрела, не представляется тебе историческим чудом, которое абсолютно не имеет себе подобного в истории прошлого?
А возвращение наших западных земель, где на протяжении тысячелетий польский элемент уничтожался так же эффективно, хотя и не подвергался ужасной резне? Неужели это не грозное предостережение для всех тех, кто думает, что достаточно уничтожить людей, чтобы возможно было навсегда захватить их землю?
Нюрнбергский и сотни других процессов осудили лишь очень малую долю военных преступлений, однако это есть знаменательные акты возмездия.
Лишь малочисленные страны не осознали до сих пор того, что ХХ век переживает перелом и что период великих преступлений начинает сменяться периодом великих возмездий, которые независимо от причин экономического и политического характера носят некоторые черты добровольности. Независимо ни от чего в этих фактах есть что-то исходящее от искреннего желания, чтобы официально совершенные бесчинства были каким-то образом компенсированы. Не исключено, между прочим, что ответственные политические деятели, находясь под давлением общественного мнения, могут даже не сознавать, как сильно воздействует на них это общественное мнение грузом чисто моральных факторов.
Однако некоторые государства еще продолжают не замечать действительности, будучи уверенными, что общественное мнение их коснуться не может. Южноафриканцы убеждены, что черные и в будущем будут служить белым. Португальцы наивно верят, что их колониальная империя останется невредимой, несмотря на то что рушится весь старый мир. И вы тоже в свою очередь полагаете, что поскольку 60 процентов жителей какой-либо подвластной страны замучены, а остальные рассеяны по всему миру, значит, такая страна перестала уже быть колонией и ее можно просто считать составной частью собственной территории, как своеобразную награду за народоистребление.
Разрешите, однако, спросить, почему истребление армян должно быть удостоено награды, тогда как такое же истребление поляков и евреев официально признано совершенным против человечества преступлением?
Неужели же армяне чем-то хуже нас и евреев?
Я знаю, что это письмо мое не попадет к тебе, хотя бы по той простой причине, что ты не читаешь польской прессы. В лучшем случае какой-нибудь ваш докладчик вырежет мое послание из газеты и подпишет "вражеская пропаганда”, причем это будет бессмыслицей, поскольку я есть и всегда был искренним другом вашего народа и, что самое важное, по сей день не потерял веру в него. Именно потому и только потому я и пишу это гневное и печальное письмо.
Это письмо я адресую тем, кто является истинной совестью вашего народа, — его литераторам, артистам и педагогам, пользующимся мировой известностью турецким ученым, воспитателям и друзьям молодежи. Отныне вы сами перед собственным обществом должны предстать в роли адвокатов по сей день еще рассеянных по всему миру (т.е. за пределами микроскопической Советской Армении) армян по той именно причине, что ваши отцы вырвали у них из-под ног родную землю вместе с 3 миллионами жизней.
Я не турок и не армянин и не считаю своим призванием указание на конкретные виды возмездия, на что имеют право армяне по отношению к вам. Я знаю, однако, что в наш нынешний исторический период, в период своевольного освобождения угнетенных и колониальных стран, этот вопрос и без того должен быть поднят. Но для вас самих же выгоднее, если вы сами явитесь своим обвинителем и своим судьей, вместо того чтобы быть только... обвиняемым.
Не могу до сих пор понять вашего безразличия к тому преступлению, которое 42 года уже тяготеет над вами. Уму непостижимо, как в таких условиях народ может жить, любить свою родину, смеяться и радоваться, читать гуманистические книги, выезжать за границу и принимать заграничных гостей. Думаю, точно так должно было бы выглядеть немецкое общество, если бы Гитлер победил во второй мировой войне. Но в таком случае весь мир бы сошел с ума. А вы наперекор всему живете в нормальном мире.
Когда-то перед войной я читал новеллу одного болгарского писателя о том, как болгарские разбойники на глазах у матери-турчанки замучили ее ребенка. Почему этот болгарин осмелился описать какой-то неизвестный случай, запятнав этим свой родной народ, в то время как для ваших новеллистов вопрос истребления трех миллионов армян навсегда завуалирован постыдным молчанием, если не совершенным пренебрежением. Почему?
Я просто не могу вообразить себе, чтобы на вашем языке вышел в свет какой-нибудь дневник армянской Анны Франк, несмотря на то что в те ужасные годы вы убили по крайней мере один миллион взрослых девушек и молодых женщин, которые были довольно образованными для Востока того времени. Даже классическая книга Франца Верфеля, насколько мне известно, числится у вас в списке запрещенной литературы. Ведь те моральные стимулы, которые побуждают европейскую общественность к поощрению факта освобождения колоний и возмездия за старые обиды, не могут быть чужды также и вам. И именно потому этот прискорбный вопрос, послуживший темой моего письма, содержит в себе, как мне кажется, какую-то неразрешимую психологическую проблему, над которой я бьюсь безрезультатно вот уже несколько лет. Уверяю вас, что я не один-единственный. Мое беспокойство разделяют все те, кто небезразличен к вашему честному народу и его доброму имени.
Подготовил